– Привет, малышка, – сказал по-немецки знакомый голос, – давно не виделись. Это Вахид, если ты меня не узнала.

Мистер Джон, как звали его светлость в ресторане, и адвокат Волков каждую неделю старались обедать в бывшем подвальчике Скиннера, на Патерностер-Роу. Два года назад хозяин ушел на покой. Тем июлем на двери заведения появилась табличка:

– Ресторан открывается осенью, под новым управлением. Ждем вас в сентябре…

Новый владелец, он же шеф-повар, не изменил названия заведения. За первым обедом Джон заметил:

– Берри понимает, что такое традиция. Его предки обосновались в «Золотом Вороне», со времен королевы Елизаветы, и первого Ворона… – на вывеске значилось: «Закусочная Скиннера». Внизу шло второе название: «Берри в городе».

Зал разделялся на кабинки, с перегородками, темного дуба. Официанты в холщовых передниках, неслышно скользили по половицам, разнося суп из бычьих хвостов, ланкаширское рагу, с бараниной и устрицами, пюре из каштанов, крыжовенный пирог и бузинный лимонад.

Попробовав белое бордо, Джон кивнул:

– С устрицами мы простились до сентября, но камбала выше всяких похвал. У Берри свои поставщики, рыбу привозят прямо с побережья… – кроме камбалы, они взяли клубнику со сливками. Кофе здесь варили на парижский манер, крепким.

Волк взглянул на швейцарский хронометр:

– После десерта мне надо вернуться в Линкольнс-Инн. У меня заказан разговор с Веной, с мистером Визенталем… – герцог вздохнул:

– Не мне тебе советовать, ты у меня не работаешь, да и Марта занимается вашим… – Джон поискал слово, – приватным расследованием, в свободное время, но вы должны понимать, что беглые нацисты никому не интересны. Тем более, и не осталось никаких беглых нацистов…

Голубые глаза Волка опасно заблестели, он подался вперед. Отпив вина, Джон поднял руку:

– Знаю. Вы составили список исчезнувших из поля зрения союзников эсэсовцев, вроде Эйхмана и Менгеле. Но не забывай, что, кроме союзников, в Германии были и русские войска… – Волк и Марта обсуждали эту возможность с Визенталем, когда коллега, как его называл Волк, недавно прилетал в Лондон. Марта тогда заметила:

– Не исключено, что мерзавцы из нашего списка… – она похлопала по папке, – попали в руки Красной Армии, и мы о них больше никогда не услышим. Однако Рауффа, я лично видела в Бомбее после войны, а Джон видел Барбье… – о Рауффе и Барбье никто ничего не знал:

– Пять лет назад Рауфф подвизался в Сирии, с Шуманом, – мрачно подумал Волк, – но с тех пор они, как сквозь землю провалились… – доев камбалу, он вытер губы салфеткой:

– По крайней мере, обещай, что досье передадут Израилю. Их секретная служба разыщет нацистов. Надежней отправить бумаги по официальным каналам… – занявшись клубникой, Джон закатил прозрачные глаза:

– Израиль сейчас займется войной на Синае. Египет не выполняет свои обязанности, не открывает Суэцкий канал для израильских судов. Страна больше не потерпит такого демарша, как не потерпит она нападений боевиков, переходящих границу… – Максим тоже взялся за клубнику:

– Рауфф может навестить Египет, он хорошо знает арабский язык… – Волк, испытующе, взглянул на герцога. Джон предполагал, что Марта ничего не сказала мужу о новом назначении Филби:

– Она понимает, что такое секретная информация. Я ему тоже ничего не собираюсь говорить. В любом случае, Филби едет не в Египет, а в Сирию и Ливан… – бывший подвальчик Скиннера они выбрали еще и потому, что здесь знали, чем занимается Джон:

– Они знают, что я предпочитаю не показываться на публике, – поправил себя герцог, – в клуб секретных служб Максима не привести, а в Брук-клубе ресторан без кабинок. В лондонских заведениях кто только не болтается, например, советские агенты… – Джон еще опасался, что Циона начнет искать контакты с СССР:

– Она понятия не имеет о Марте и Максиме, но береженого Бог бережет… – жена пока не подозревала о предстоящем переезде в Озерный Край:

– Дом электрифицировали, снабдили отоплением, при ней поселится охрана. Оттуда она никуда не убежит… – Джон отогнал от себя мысли об обещанном Адели разводе:

– Пока у меня много дел. Полина пойдет в школу, мне, отцу, важно быть рядом с ней. Пусть девочка сначала обустроится в городе. Ей всего шесть лет, а Маленькому Джону одиннадцать. Дети не поймут, если я скажу, что развожусь… – сын почти не виделся с Ционой, но Полина шесть лет провела рядом с матерью. Джон видел, что дочь больше любит его:

– Но и к Ционе она тоже привязана, что скрывать… – переезд жены в Озерный Край он собирался объяснить, пользуясь старой отговоркой о ее здоровье. Об истинном положении знали только Волк с Мартой, и родители миссис М. Джон вспомнил о встрече с Аделью, на выходных:

– Пока она не спрашивала меня о разводе. Если спросит, я пообещаю, что все случится очень скоро. Пусть она потерпит… – застучала ложечка в чашке, Волк поинтересовался:

– Поездка Авраама и Эстер в Будапешт безопасна? Рауль пропал именно в Венгрии. Марта готова взять отпуск. Я тоже могу вырваться, на несколько дней, обеспечить охрану… – Джон налил себе еще кофе:

– Они оба всю войну просидели в партизанских отрядах. Не недооценивай пана Вольского и пани Штерну. Они позаботятся и о Циле, и об Адели с Генриком. Прошло десять лет, русские давно прекратили за ними охотиться… – Волк заметил:

– Я не был бы так в этом уверен. Но, в конце концов, у Израиля есть своя секретная служба… – герцог принял счет, в кожаной папке:

– Именно. Пусть у них болит голова касательно юного Моцарта, и четы Судаковых. В любом случае, в Венгрии все тихо. Волнения случались только в восточной Германии и Польше… – Джон успевал на премьеру «Достичь небес»:

– Но лучше не ехать на Лестер-сквер, – решил он, – в кинотеатре будет не только Адель, но и дядя Джованни, и Густи с юным Вороном. Иначе я бы забрал ее оттуда, отпраздновать успех, частным образом. Дядя Джованни, наверное, заказал столик в ресторане, в Вест-Энде. Ладно, на выходных я ей что-нибудь подарю, надо заглянуть к ювелирам…

Джон собирался повести детей на фильм, приехав в Банбери на уикенд. Он взял у Волка его долю счета:

– Им понравится, кино хорошее, а сейчас мне надо возвращаться на работу. М из Хариджа приедет прямо на набережную… – в гардеробе, забирая портфель, крокодиловой кожи, Волк поинтересовался:

– Тебе знакомы имена, Ферелли и Штрайбль… – Джон пожал плечами:

– Итальянец и немец, скорее всего… – Волк не носил шляпы. Белокурые, с едва заметной сединой волосы, блестели от мелкого дождя. На улице было сыро, Джон запахнул воротник тренча:

– Я бы тебя подбросил, но ты у нас славишься щепетильностью… – Волк отозвался:

– Да. К тому же, тебе все равно, не по дороге. Ферелли и Штрайбль мои коллеги, адвокаты с континента… – он хотел что-то добавить, но покачал головой:

– Сначала надо поговорить с Мартой. Может быть, мои подозрения беспочвенны. Джон о них ничего не слышал…

Проводив глазами правительственную машину герцога, Волк махнул портфелем: «Такси!». Открывая дверь, он заметил в толчее у витрин Патерностер-Роу светловолосую голову:

– Показалось, – он сел на заднее сиденье, – мне везде мерещатся беглые нацисты. Я никогда не видел Рауффа, знаю его только по фото… – такси Волка влилось в поток машин, направляющийся на север.

В кинотеатре на Лестер-сквер не было артистической уборной. Адель устроили за кулисами, в закутке, где по углам стояли свернутые афиши:

– Я понимаю, что вы не привыкли к такой обстановке, мисс Майер, – извинился директор, – но это ненадолго. Здесь есть раковина, вахтер принесет кофе или чай… – на шатком столике, стояла чашка слабого, порошкового кофе. Адель прислушивалась к шуму, доносившемуся со сцены:

– Я свои песни спела. Теперь полковник Бадер представляет фильм… – дядя Джованни, с мистером Бромли и детьми, сидел в одном из первых рядов. Выступая с оркестром, Адель старалась не смотреть в набитый битком зал. Запястье горело, словно обожженное огнем:

– Он где-то здесь. Я его не вижу, его невозможно разглядеть, среди публики, но он где-то здесь… – Адель не знала, как ей удалось закончить программу. Когда раздались аплодисменты, она поклонилась, незаметно разглядывая мужчин в смокингах, дам в вечерних платьях:

– Он не сядет в партер, он осторожен. Он, наверняка, торчит на галерке… – девушка попыталась взять чашку. Рука тряслась. Адель подумала о телефоне, на конторке