Почему он не уходит?

— Знал бы, принес вино. Вообще я хотел еще с тобой поговорить относительно… твоей дальнейшей судьбы.

— Говори. — Слабый интерес всколыхнулся где-то в недрах еще бодрствующего сознания.

— А толку? Храпишь уже. У меня есть более интересные занятия.

— Это какие?

— Ну, скажем, изучать, что тут такое лежит.

С этими словами Ладон указательным пальцем коснулся моей спины, чуть ниже лопаток. Я вздрогнула от холодных пальцев мужчины и еще от какого-то странного, напоминавшего небольшой разряд тока, ощущения.

— Не трогай меня! — пробормотала я.

Вышло не очень убедительно.

— А я хочу.

И что я должна была на это ответить?

— Тебе нравится, когда гладят спинку, верно? — как-то уж слишком довольно произнес мужчина.

— Да, когда это делает мама, например. А не ты. Это все равно что гладить котенка, прежде чем его утопить.

Он коснулся уже всей ладонью, проведя от основания шеи до поясницы. Контраст разгоряченной после ванны кожи и холодной руки заставлял немного дрожать. А голова все кружилась и кружилась.

Кровать чуть прогнулась под весом Ладона, который лег на соседнюю подушку, не убирая руки с моей спины. Я повернула голову в его сторону, но глаз разлепить не смогла.

— Что ты сделаешь с Морриган? — спросила я. — За то, что она соврала?

Прежде чем ответить, Ладон вздохнул.

— Что-то, что будет для нее хуже всего. Ты не должна беспокоиться о Морриган. У нее есть свои причины… тех ошибок, что она совершает.

— Какие? Смерть отца?

— Не только. Несколько лет назад Морриган попросила у меня разрешения забеременеть. Я дал согласие, но ничего не вышло, Морриган забеременеть не может. — Подумав, добавил: — Или я не могу иметь детей. Не знаю. Это мучает ее, а теперь, после смерти отца, она осталась совсем одна. И ненавидит всех, чья жизнь лучше, чем ее. Ты — предел мечтаний Морриган. Твоя семья, твой город, твои возможности. И ты ворвалась в ее жизнь. Большая доля моего времени достается тебе.

— А раньше доставалась Морриган?

— Да нет, — рассмеялся Ладон. — Раньше она не видела в том, чем я занят, опасности для своего положения. С твоим появлением она эту опасность разглядела и сглупила. За что и лишится такого дорогого ей положения.

Ладон вдруг умолк и провел рукой вдоль моего позвоночника, остановившись где-то в области шеи, под волосами.

— У тебя спина не болит случайно?

— Бывает, а что?

У меня действительно иногда болели спина и шея, особенно после занятий в Академии и в период, когда я сутками сидела за учебниками.

— У тебя позвонки смещены немного, — огорошил меня Ладон и чуть надавил в области шеи. — Вот здесь.

— Откуда ты знаешь? Еще скажи, лекарскую Академию заканчивал!

— Нет, но я частенько осматриваю птенцов, а проверка позвоночника обязательна. Я чувствую, когда позвонки неправильно расположены.

— Я же не птенец!

— Какая разница? Хватит со мной спорить. Просто расслабься и лежи.

Легко ему было говорить. Расслабься и лежи… Как расслабиться, когда лежишь, прикрытая лишь тонким одеялом, голова кружится, глаза закрываются, а по обнаженной спине скользит рука, то надавливая, то осторожно успокаивая.

— Какая вообще разница, болит у меня спина или нет, — пробурчала я, чтобы хоть как-то отвлечься от непонятных ощущений. — Умирать можно и с больной спиной.

— Какая же ты болтушка! — В голосе Ладона проскользнуло раздражение. — Будь добра, лежи спокойно.

Пришлось умолкнуть, и волей-неволей я сосредоточилась на том, что чувствовала. Приятная расслабленность после ванны стала еще сильнее благодаря манипуляциям мужчины. Каждое движение ладони вдоль позвоночника рождало сладкий спазм и одновременно заставляло не думать ни о чем. Просто медленно засыпать, чувствуя каждую секунду этого состояния, уже не думать ни о том, что ночуешь не в своей постели, ни о том, что вообще-то этот мужчина тебя похитил. Жажда сна оказывается сильнее всего.

Я не помню, как уснула. Лишь смутно припоминаю, что вроде бы меня заставили подвинуться, но я уже не ощущала рядом чьего-либо присутствия.

Утром в мой сладкий сон одновременно ворвались холод и крик. Холод от того, что кто-то откинул одеяло. Крик от того, что этот кто-то там увидел. Прошла добрая минута, прежде чем я сообразила, что, во-первых, стоит что-нибудь накинуть; во-вторых, стоит убраться из чужой комнаты; в-третьих, отодвинуться от Ладона и, в-четвертых, угомонить Морриган. Она, правда, орать перестала, но смотрела на меня так, словно я на ее глазах замучила котенка.

— Ты что здесь делаешь? — спросила она, пока я натягивала рубашку.

— До этого момента спала. — Я поморщилась от легкой головной боли. — И честно говоря, пробуждение мне не понравилось.

— Зато засыпание, похоже, очень, — процедила Морриган.

Ладон больше не мог делать вид, что спит, наши голоса разбудили бы и мертвого. Он преувеличенно медленно открыл глаза и, пожалуй, слишком уж удивленно уставился на блондинку.

— Морриган, что ты здесь делаешь? Кто тебя впустил?

— Тхэш меня впустил. — С Ладоном девушка общалась куда более уважительно. — Я хотела спросить, как ты. Ладон, что она здесь делает? Или это… ее наказание?

— Так, Морриган, развернулась и вышла. И чтоб я тебя больше в замке не видел.

Он сказал это очень спокойно, но даже у меня волосы зашевелились — такая угроза звучала в словах мужчины. Поняла это и Морриган. Она резко развернулась и на прощанье хлопнула дверью.

— Ты ведь это спланировал, — сказала я после минутного молчания. — Знал, что она явится, и поэтому притащил меня сюда. Чтобы она увидела и подумала…

— Умнеешь, — хмыкнул он. — Как спалось? Как похмелье?

— Нормально. Я хочу есть и…

Ладон вдруг поморщился и опустил голову к коленям, словно от боли. Сердце пропустило пару ударов. Почему — сказать было сложно.

— Что с тобой? Позвать кого-нибудь?

— Нет, — глухо отозвался мужчина. — Все нормально. Мне пора. Можешь идти к себе или остаться здесь. Завтрак принесут.

Он стремительно покинул комнату, даже не одевшись. Я ничего не успела понять, только ощутила острое чувство разочарования, словно лишилась чего-то, на что давно надеялась. Размышляя о загадочном поведении Ладона, я вернулась в собственную спальню, где искупала Ларана и Рыса, позавтракала, переоделась и принялась думать, что же напишу в письме маме. Отвлек меня лишь Тхэш, зашедший уже ближе к вечеру, когда сумерки за окном вот-вот готовились превратиться в ночь.

— Элла, спустись вниз, там к тебе пришли, — сказал он.