— Если не хватает войск наступать или обороняться, приходится отступать, чтобы сохранить остатки сил. На войне всегда так, — сказал Хвало.

— Все это верно, но мы отступаем, а сил у нас становится все меньше и меньше, — сказал Ян. — Я прежде никогда не задумывался над этим, а сейчас подумал. В нашем отряде осталась четвертая часть людей, в русских отрядах и того меньше. Вчера в походе я видел сучанских горняков — их теперь не больше взвода… Везде так.

— Да, — сказал Хвало. — Сил у нас немного, поэтому и приходится отступать.

— Куда? До каких пор?

— На запад. Может быть, за Амур, может быть, дальше. В Забайкалье еще наши держатся. Ты слышал о Лазо?

Ян приподнялся и сел на траве.

— Лазо? Да, я слышал о Лазо. Он дважды разбил белых в Даурии… Он выиграл бой под Оловянной…

— Отряды Лазо и сейчас держат фронт под Читой, — сказал Хвало. — Мы будем отходить туда…

— Это очень далеко, — сказал Ян.

— Мы будем отступать с боями, пока хватит сил. Если японцы потеснят Лазо, он со своими отрядами будет отходить навстречу нам, — сказал Хвало. — Он может отходить только на Амурскую дорогу: из Маньчжурии наступают японцы, со стороны Верхне-Удинска — белые и полки чешского корпуса. Он может отходить только на Амурскую дорогу…

— Но если у нас не хватит сил держаться так долго?

— Мы уйдем в леса… Ты читал листовку Дальсовнаркома, ты должен знать…

— Да, — сказал Ян. — Но во всяком случае, если ты раньше меня вернешься в Чехию, ты разыщешь Анжеку и расскажешь ей обо мне. Если я слишком долго задержусь… Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Конечно, я разыщу Анжеку и расскажу ей о тебе, — сказал Хвало. — Я расскажу ей, что ты и в Сибири воевал за свободу Чехии, за свободу наших народов…

— Да-да, пожалуйста, расскажи… Значит, если у нас не хватит сил, мы уйдем в леса?

Хвало не ответил.

На деревенской улице взметнулся к небу столб пыли и дыма. Потом донесся резкий звук разрыва и вслед за ним глухой, как удар бубна, пушечный выстрел. Ружейная трескотня прокатилась перекатом справа налево по всей линии фронта.

Бойцы приподнялись из ровиков, и все смотрели в сторону деревни.

Опять около беленьких хат взметнулся столб пыли, опять рявкнул разрыв гранаты, и опять донесся запоздалый звук пушечного выстрела.

Винтовочная стрельба усиливалась, и в ней отчетливо слышалось размеренное постукивание пулеметов.

— Пойди, Ян, проверь, все ли в порядке, и приготовьтесь, — сказал Хвало.

Ян вскочил и побежал к пулеметному окопу.

По пустой улице деревни метались бурые фонтаны из дыма, земли и пыли. Теперь по ней вели беглый огонь не меньше четырех пушек. В глубине садов поднялись клубы черного дыма, и сквозь деревья прорезались красные языки пламени. Это горели крестьянские дома.

«Зачем они стреляют по пустой деревне, там нет сейчас ни одного бойца…» — подумал Хвало и повел биноклем от деревни к мосту.

Теперь он увидел отступающих бойцов. Небольшими группами они отбегали, прикрываясь насыпью, падали, отстреливались и снова отбегали. Такие же группы в пять-шесть человек показались и вправо от насыпи на бурой поляне, ближе к деревне. Вдоль насыпи к мосту шли и ползли раненые.

Над хатами длинной черной полосой тянулся дым и на горизонте сгущался в тяжелую низкую тучу. Белогвардейских, американских и японских цепей еще не было видно, но по мощи все нарастающего пулеметного огня, по грохоту орудий Хвало понимал, что наступление ведется крупными силами.

«Наверное, пленный не солгал, наверное, им отдан приказ о генеральном наступлении на Хабаровск…»

По равнине от деревни к мосту проскакали несколько всадников, и вдруг как на ладони стали видны редкие цепи отступающих бойцов. Издали казалось, что они топчутся на месте — усталые люди едва передвигали ноги.

Хвало смотрел в бинокль. Он видел перед собой залитую солнцем равнину, дымящуюся деревушку и цепи бойцов.

Он со своими десятью товарищами еще не мог принять участия в бою. Он должен был смотреть, как посторонний наблюдатель, и ждать, пока цепи подвинутся ближе к реке и отступающие станут скапливаться у моста. Он должен был предотвратить вражескую атаку, когда начнется переправа.

Цепи двигались удивительно медленно. Если бы не треск винтовочной и пулеметной стрельбы, если бы не грохот разрывов, не гул пушечных выстрелов и не ползущие по полю раненые, можно было бы подумать, что люди занимаются на полях каким-то мирным трудом. Они неторопливо переходили с места на место, останавливались, припадали на колени, снова поднимались и медленно шли к реке.

Хвало казалось, что протекло уже очень много времени, а цепи наступающих все еще не появлялись.

Деревня лежала под черной тучей. На улице и в сливовых садах вздымались косматые фонтаны земли, смешанной с пылью и дымом. Такие же черные фонтаны с грохотом возникали и в районе железнодорожной насыпи и на бурой поляне.

Хвало спустился с вершины холма поближе к пулеметному окопу. Крайчек лежал у пулемета. Рядом с ним лежал Франтишек и поддерживал пулеметную ленту на весу, будто пулемет уже вел огонь. Остальные бойцы притаились, укрывшись в неглубоких ровиках справа и слева от пулеметного окопа.

Вдруг Крайчек приподнялся и протянул руку к деревне.

— Смотрите… Они стреляют в женщин… Разве они не видят, что это женщины? Трусы и негодяи…

Хвало поднял бинокль.

В сером сумраке пыли и земли, в дыму рвущихся снарядов на деревенской улице мелькали какие-то бело-синие пятна. Не сразу Хвало разглядел, что это были женщины. Они метались по черной улице, стремясь уйти от рвущихся гранат, бежали вон из деревни к