– Нет, вряд ли, если уж сам Гастингс пишет, что впереди опасно, – продолжал он. – Не стал бы он нас отговаривать, не имея резона.

– Но не можем же мы штаны здесь просиживать, дожидаясь его позволения! – подал голос Снайдер, наемный возница семейства Грейвсов.

Услышав его, Рид отчего-то вздрогнул, втянул голову в плечи. Странно.

Доннер беспокойно перевел взгляд с Кезеберга на Эдди, покосился на колеи, оставленные в пыли колесами фургонов.

– У нас есть краснокожий мальчишка, знающий эти места. Значит, можно двигаться дальше, – рассудил он, явно проверяя, как отнесутся к этой идее спутники.

Выглядел Доннер, будто невзначай сунул в рот камешек, но скорее подавится, чем выплюнет его, у всех на виду расписавшись в оплошности, однако Стэнтона это нисколько не трогало. Доннер из кожи вон лез, лишь бы его выбрали капитаном, а о нелегких решениях, сопутствующих этой должности, видимо, не подумал.

– У меня и так с осью одного из фургонов неладно, – возразил Грейвс. – Я рисковать не могу.

– Нужно послать пару человек вперед. Пусть найдут Гастингса и привезут сюда, – заговорил Рид. – Он нас втравил в беду, так пусть теперь выручает. Я сам поехать могу.

С этим Рид приосанился, расправил плечи. По лбу его градом катился пот. Стэнтон давно удивлялся, отчего он постоянно одет так, будто в суд собирается?

– Ты? Да с чего ты взял, что он тебя слушать станет? – выкрикнул Кезеберг. – Дьявол, тебя же вовсе никто не слушает!

В толпе захохотали. Стэнтону Кезеберг напоминал одного из школьных задир, ради забавы отрывающих крылья стрекозам или топчущих муравьев.

– Я заставлю его прислушаться, – изо всех сил сохраняя уверенность в себе, отвечал Рид. – Однако хотел бы взять с собой еще кого-нибудь. Как говорится, вместе оно надежнее.

Отчего, объяснять никому не пришлось.

Тишина. Только ветер шуршит в палых листьях. Прошлый вечер многие провели за покером, выпивкой да побасенками, и как знать, что творилось под парусиной шатров. Кому охота оставлять этакие удобства, отправившись наугад в неизведанные земли?

Трусы. Только рады взвалить весь риск на Ридовы плечи…

Нет, отпустить Рида за Гастингсом в одиночку, самого по себе, Стэнтон не мог.

– Я готов, – сказал он, шагнув вперед и нарочито не замечая Кезеберга (что думает о нем Кезеберг, Стэнтон знал прекрасно). – Я с Ридом поеду.

В тот же вечер Стэнтон привязал верховую лошадь там, где встал на ночлег, развел костер, распряг волов и выгнал их попастись вместе с прочей скотиной, кивнув тем, кто заступал в ночной караул. Невдалеке гнал волов через луг Франклин Грейвс с одним из сыновей. Увидев Стэнтона, он изменился в лице, и это немедля напомнило Стэнтону слухи, дошедшие до него в форте Бриджера, нелестные домыслы касательно его персоны. Всю правду ему выложил Кезеберг (уж если правда неприятна, Кезеберг, будьте уверены, нипочем не солжет). Кое-кто в обозе принялся гадать: быть может, Стэнтон-то – малость того? Малость умом повредился от одиночества? А если да, не опасен ли для остальных? Услышав от Брайанта, что убийцей сынишки Нюстремов мог оказаться какой-нибудь скорбный разумом тип, затесавшийся в партию, Стэнтон даже не думал примерять роль подозреваемого на себя. Да, до прямых обвинений в его адрес дело пока не дошло: похоже, заходить так далеко никому не хотелось, однако… Как известно, человеческий разум весьма подвержен пагубному влиянию слухов, особенно когда люди напуганы, устали и голодны. Он помнил, с какой готовностью соседи поверили самым худшим сплетням о нем после того, как умерла Лидия. Быть может, те, кто был знаком с ним по Спрингфилду, узнали ее историю? И если да, как скоро они на него ополчатся?

Получив от Эдвина Брайанта добрый совет, Стэнтон его не послушал. Пока был шанс, следовало обзаводиться союзниками, а он… Все прочие одиночки, вроде хворого Люка Хэллорана или старика-бельгийца Хардкопа, прибились к тому или иному хозяйству, нашли себе место у костров и в фургонах людей семейных. В глуши одному оставаться нельзя.

Не стоило сбрасывать со счетов и другую загвоздку – Тамсен. При встречах ее легкая улыбка леденила кровь в жилах, а незримая власть над ним давала знать о себе еще долгое время после ее ухода.

К лугу примыкала вплотную рощица хилых трехгранных топольков, передовой рубеж темного леса, в котором скрылся предыдущий обоз. Нетрудно было вообразить, что лес попросту проглотил фургоны, без остатка, как густая листва поглощает солнечный свет. Вспомнив о хворосте для костра (неплохо бы, чтоб огонь до утра не угас), Стэнтон углубился в чахлую рощицу.

Однако, сделав лишь пару шагов, он вздрогнул от неожиданности: среди деревьев, очевидно, осененная той же самой идеей, расхаживала Мэри Грейвс. Увидев ее, Стэнтон был так удивлен, так рад, что с трудом верил собственным глазам. Уж не чудится ли ему? Но нет: как только под сапогом его треснула ветка, Мэри Грейвс обернулась. Выражения ее лица он в полумраке не разглядел, однако девушка едва не выронила собранный хворост.

– Мисс Грейвс? – заговорил Стэнтон, переведя дух. – Как же я рад этой случайной встрече! Надеюсь, я вас не напугал?

Сказать откровенно, осознав, как часто в последние дни вспоминает о Мэри Грейвс, будто все прочие мысли – сухая листва, разлетающаяся от малейшего ветерка, сам он не на шутку встревожился.

С того самого дня в форте Бриджера Мэри ни разу с ним не заговаривала, но Стэнтон не раз ловил на себе ее взгляд.

– Разве что совсем немного, – призналась она. – Боюсь, после того, что случилось в…

– Я так рад видеть, что с вами все в порядке, – поспешил сказать Стэнтон. Лицо девушки побледнело, и он очень жалел, что напомнил ей о чудовищном безумце, пленнике форта Бриджера. – Сожалею, что до сих пор не нашел времени нанести вам визит.

Еще бы: отец таскается за ней по пятам день и ночь.

Улыбка Мэри выглядела слегка натянутой, но вполне искренней.

– К чему извинения? Я все понимаю.

– Но вам уже лучше? – спросил Стэнтон, вспомнив о царапине на ее плече.

Казалось бы, царапина пустяковая, однако нападавший был невероятно грязен, и ранка легко могла воспалиться, загнить.

– Да, благодарю вас. Царапина оказалась невелика, а мать, едва увидев, что представляет собой этот жуткий тип, заставила меня вымыться уксусом и поташом с головы до ног! Казалось, с меня вся кожа слезет, – со смехом сказала Мэри, машинально поглаживая ладонями плечи. – На самом деле, я рада видеть вас, мистер Стэнтон. Ведь это мне следует просить вас о прощении. Я пришла бы к вам раньше, но отец…

Тут она осеклась, умолкла, и к горлу Стэнтона подступил комок горечи. Значит, все, как он и подозревал…

– Спасибо вам за все, что вы для меня сделали, – закончила Мэри. – Без раздумий на помощь бросились… по-моему, это очень храбрый поступок.

Сколько дней вспоминал он ее глаза… а сейчас с трудом мог взглянуть в них.