и трюки с платками он показывал не ради меня. Все это он делал, чтобы остаться с мамой.

С тех пор я отношусь к дням рождения с недоверием.

Когда мы появились, праздник был уже в разгаре.

С заднего двора слышался смех. Следом за Элисабет я обошел дом и по каменной лестнице со сторожами-ангелочками поднялся на веранду.

Рыжий парнишка с видеокамерой на штативе снимал с полдесятка мелких, которые плескались в бассейне. Под полотняным навесом у стены сидело и стояло с десяток человек. На Франке были клетчатые шорты до колен, рубашка в широкую полоску, с коротким рукавом, кепка с длинным козырьком и темные солнечные очки, которые почти полностью закрывали лицо. Франк направился к нам, протянул ладонь:

— Приветствую! Как я рад, что ты пришел! — Он схватил меня за запястье и потянул руку вверх.

— Вот он, — крикнул он остальным, — вот герой, который спас жизнь нашей именинницы!

Все зааплодировали, Франк отпустил меня и спросил, что я хочу выпить. Рядом стояла малышка с банкой кока-колы в руке. Раздельный купальник, волосы зачесаны в хвост. Чистая Лена Турелль, какой та была много лет назад.

Я указал на кока-колу. Франк принес мне банку, и Элисабет потащила меня знакомиться с гостями.

Глубоко в тени сидели двое седых людей.

— Это бабушка с дедушкой, — сказала Элисабет, и я поздоровался со старушкой. Морщинистая рука, ясный добрый взгляд. Возраст стариков угадать было трудно, я предположил, что ей под восемьдесят. Голова у нее немного тряслась; старушка схватила мою ладонь так поспешно, словно пыталась прихлопнуть муху, и сказала:

— Молодец!

Потом я поздоровался с дедушкой. Волосы у него остались только над ушами, в остальном череп был абсолютно лысый.

— Я когда-то тоже спас человеку жизнь. Летом сорок второго. Моя рота стояла в Дуведе. Один парень купался в реке. Ноги свело, стал тонуть. Я прыгнул в воду, подплыл и вытащил его. Мне за это дали медаль. Тебе тоже должны были дать медаль.

Какая-то женщина положила ладонь мне на руку. Она была очень похожа на Элисабет, только с двойным подбородком. В другой руке женщина держала стакан.

— Я обязательно должна обнять тебя, — объявила она и прижала меня к себе.

— Ему должны самое малое медаль, — настаивал старик.

— Меня зовут Майкен, я тетя Элисабет, — представилась женщина. Я почувствовал, как по спине у меня расплывается мокрое пятно.

— Майкен, ты его облила вином, — заметила Элисабет.

Майкен, в облаке духов и алкоголя, наградила меня медвежьими объятиями, причем ее объемистый бюст уперся мне в грудь, и неохотно отпустила меня.

Подошла с салфеткой мама Элисабет, в очень короткой юбке, маленьком бюстгальтере и громадных, как у Франка, очках.

— Здравствуй, Йон-Йон, как здорово, что ты пришел.

— Спасибо, — сказал я, пока она промокала мне спину. Майкен забрала у нее салфетку и вытерла мне плечи и грудь.

— Майкен, — слегка раздраженно сказала Элисабет, — на груди у него вина нет.

— Как знать? — ответила Майкен и поцеловала меня в щеку. — Подумать только: встреча с героем!

Патриция вылезла из бассейна, подбежала и обхватила меня мокрыми ручонками, обняла изо всех сил. Нас окружили ее приятели. Франк снял очки и постучал дужками по бокалу.

— Дорогие друзья, дорогие дети. Сегодня мы собрались, чтобы отпраздновать десятый день рождения Патриции. Все мы любим ее. Какое счастье, что есть молодые люди, которые, когда приходит время действовать, действуют не раздумывая. Сейчас все наше внимание направлено на тебя, Йон-Йон. Прошу четырехкратного «ура!» в честь героя!

Вся орава прокричала «ура!», а двое ребят — целых пять раз.

— А теперь, — продолжил Франк, — прошу четырехкратного ура в честь именинницы, Патриции, она же Паддан.

— Йе-е-е-йе-е-е, Паддан! — заорали мелкие.

«Ура» еще не отзвучало, как я почувствовал у себя на спине руку Майкен. Она опять вытерла меня салфеткой.

— Франк! Франк! — кричал старичок у стены, — ему должны были дать медаль!

Франк улыбнулся старичку, я открыл кока-колу, налил немного в стакан, который протянула мне Майкен.

Элисабет продолжала знакомить меня с гостями. Двух коротышек с круглыми животами она застала посреди разговора, они едва успели поздороваться со мной. На них были такие же шорты до колена, как и на Франке; на одном очки, которые можно превратить в солнечные: солнцезащитные стекльттпки были подняты и торчали над носом.

— Это Йон-Йон, — сказала Элисабет, и я протянул руку. Коротышка изо всех сил сжал мне ладонь.

— Приятно познакомиться с молодым человеком, у которого есть внутренний стержень.

Рядом со мной возникла рассеянно улыбавшаяся Майкен.

— Может, еще кока-колы? Или лучше вина? — спросила она. В одной руке она держала бокал, в другой неоткрытую банку колы.

— Спасибо, все нормально, — я показал свой наполовину полный стакан.

— Может быть, ты не пьешь вино?

— Когда хожу на тренировки — нет.

— Ну и ну! Нужные тренировки?

Она споткнулась на этом «ну-ну-ну», но потом выправилась и вновь произнесла «ну-ну-нужные».

— Я боксер.

— О-о-о! Обожаю бокс! Я, правда, по-настоящему ни одного поединка не смотрела. Но смотрела кино с Робертом, как там его… де Ниро. Ты смотрел?..

— Нет.

— Да ну, смотрел, конечно. Он просто чума! И там играют из «Сельской чести»[19]… интермеццо…

Она обернулась к толстячку с поднятыми солнцезащитными стеклышками.

— Роланд, как называется это, с де Ниро и «Сельской честью»?

Элисабет выдула дым в сторону бассейна. Бассейн у них немаленький. Я еще никогда не видел, чтобы садовый бассейн был таким большим, но с другой стороны, я вообще садовых бассейнов не видел.

— Наверное, на тренировках ужасно тяжело? — сказала Майкен, становясь между мной и Элисабет. Я согласился — тяжело.

— Надо же. — Майкен смотрела на меня, округлив глаза.

— Что «надо же»?

— Да так, в общем и целом. Я сама-то человек неспортивный. Когда-то неплохо метала мяч, но это все мои спортивные достижения.

Элисабет взяла меня под руку и потянула к бассейну:

— Хочешь посмотреть сад?

— Конечно. С удовольствием.

— Она немного назойливая, — пробормотала Элисабет. Мы обошли бассейн. Потом постояли, глядя на Мэларен. Я обернулся на дом.

— Какая у вас большая вилла.

— Да, но мы скоро переедем.

— Да? Почему?

— Он для нас слишком большой. Да и у папиной фирмы дела идут неважно.

Элисабет положила руку мне на пояс и как будто развернула — так, чтобы я смотрел на Мэларен.

— Мне будет не хватать этого вида. Будет не хватать завтраков на веранде и позднего купанья в бассейне, когда над тобой темное августовское небо с миллионом звезд. Любишь плавать?

— Ага, — ответил я. — А где у вас туалет?

— Прямо, потом направо, в прихожей.

— Я скоро, — пообещал я и