но я все еще чувствую себя совершенно заметной, учитывая, что мы стоим у входа в ближайшую пещеру охотников. Если он зайдет сюда, он нас увидит. — У нас неприятности?

— Нет, — говорит он мне, и я чувствую, как его большой палец движется по меху, покрывающему мое тело, как будто он хочет погладить мою кожу. — Он не придет сюда. Он закапывает свои трофеи в тайнике неподалеку.

— Почти уверена, что если он нас увидит, это будет плохо, — говорю я Хассену. Он в изгнании и не должен тусоваться с другими. А я? Я уверена, что если они узнают, что я здесь с ним, ко мне в пещере приставят сторожевого пса, который никуда меня не отпустит. К черту это.

— Тогда помолчи, — бормочет Хассен. Его рука скользит к моей талии, и я дрожу. Я чувствую жар его большого тела, прижимающегося к моему. Мы в нескольких футах от дверного проема, прячемся в тени, и я одной рукой вцепляюсь в жесткий костяной край защитного экрана. Я говорю себе, что это для того, чтобы я могла быстро закрыть его на случай, если Таушен посмотрит в этом направлении, но я, вероятно, лгу. Из-за близости Хассена у меня такое чувство, что если я отпущу эту штуку, то просто растаю на земле в луже слизи. Нуждающаяся, нуждающаяся слизь.

— Что нам следует делать? — шепчу я.

— Мы поднимем экран и подождем, когда он уйдет, — его голос мягкий и низкий, и я уверена, что только что почувствовала, как он убрал мои волосы с одного плеча. Меня это и возбуждает, и беспокоит.

Я заставляю свои пальцы разжаться от экрана и поднимаю его. Он закрывается не плотно, и я все еще могу видеть снег, где Таушен копает, совершенно не обращая внимания на то, что мы с Хассеном прячемся неподалеку.

Я слышу, как Хассен делает глубокий вдох.

Нет, подождите, он принюхивается.

Он нюхает мои волосы?

О, боже, почему это так чертовски сексуально? Его рука все еще на моей талии, и я остро ощущаю его присутствие. Он не двигает ею, и я очень, очень хочу, чтобы он это сделал. Но он вообще не двигается. Он просто стоит, прижавшись передом к моей спине, как большая, сексуальная тень.

Затем, как будто он может услышать мои мысли, его рука на моем бедре двигается. Я чувствую, как он приподнимает мои меховые покрывала, и в следующее мгновение его теплые пальцы касаются моего живота.

Я втягиваю воздух, когда его рука медленно тянется к поясу моих леггинсов, и он просовывает ее внутрь спереди. И я хнычу, когда он прижимается своей головой к моей и покусывает мое ушко.

— Молчи, Мэ-ди.

Верно. Тишина.

— Я буду вести себя тихо.

— Мы не хотим, чтобы он нас услышал, — бормочет Хассен, и его язык касается раковины моего уха, посылая дрожь по моему телу. Его большая рука накрывает мою киску, и мне приходится подавить свой стон. Тишина. Верно. Я должна молчать. — Ты бы не хотела, чтобы он смотрел.

По какой-то причине эти слова заставляют меня посмотреть поверх снега туда, где находится Таушен. Он стоит, уперев руки в бедра, спиной к нам, шевеля хвостом. Может быть, он сделал перерыв в своей работе, или, может быть, он собирается развернуться и пойти сюда.

Если бы он это сделал, то застал бы меня с рукой Хассена у меня в штанах.

И эта рука вкупе с тем фактом, что нас могут поймать?

Это делает меня такой невероятно влажной.

Я прикусываю нижнюю губу, когда большие пальцы Хассена скользят по моим скользким складочкам.

— Тихо, — снова говорит мне Хассен, хотя его голос напряжен. — Ты будешь молчать, когда я прикоснусь к тебе?

— А-абсолютно т-тихо, — проглатывая звуки, киваю я, хотя чувствую, что вот-вот вылезу из собственной кожи. Я застываю на месте, уставившись на Таушена, наполовину призывая его обернуться, наполовину ужасаясь тому, что он может это сделать.

Другая рука Хассена проникает под мои меха, а затем он оттягивает кожаную резинку моего лифчика и обхватывает мою грудь. Я сдерживаю свой стон и прогибаюсь под ним, пока его пальцы гладят мою киску. Боже, это несправедливо… и я не хочу, чтобы так было. Я должна была бы разозлиться, что он пользуется ситуацией, но все, о чем я могу думать, это то, что это именно то, чего я хотела, с примесью вуайеризма в придачу.

Я никогда не думала, что буду так возбуждена, зная, что нас может поймать парень, копающий яму.

— Такая мокрая, — выдыхает Хассен мне в волосы. — Твое влагалище всегда такое скользкое рядом со мной?

О, боже, он сказал «влагалище». О, боже, это так чертовски сексуально, что я почти уверена, что начинаю дрожать от одного звука его глубокого голоса.

— Я… может быть.

— Я должен стянуть с тебя штаны и лизать тебя, пока ты не выкрикнешь мое имя, — говорит он мне. — Но тогда ты бы не стала молчать, не так ли?

Я качаю головой. Я бы точно была шумной и наслаждалась каждым моментом этого. И тогда Таушен увидит, и по какой-то причине это заводит меня еще больше.

— Тебе тоже нужно вести себя т-тихо, — говорю я ему, голос заикается, когда один грубый кончик пальца скользит по моему клитору. — О, черт, это было приятно.

— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить вот так? — спрашивает он, потирая пальцем вершинку моего клитора, как будто он делал это миллион раз. — Или ты хочешь, чтобы я был внутри тебя, когда ты кончишь?

— О, Боже милостивый, прямо тут? Я хочу твой член.

Он продолжает гладить мою скользкую киску, даже когда снимает с меня слой меха, бросая их на землю.

— Тогда ты должна вести себя очень тихо, Мэ-ди.

Таушен снова копает. Кажется, у него нет планов прийти сюда… и это хорошо, потому что я начинаю дышать так громко, что слышу, как это эхом отдается в пещере вокруг меня, и мне даже все равно. Я опираюсь одной рукой о стену пещеры, пока Хассен срывает с моей одежды