— Так что же вам будет угодно? — Залман, как ни в чём не бывало, повязал тёмный передник, одел нарукавники, словно принимал самых обычных посетителей. Даже Фока поразился его спокойствию и какой-то надменности. — Имеются гофманские капли, копайский бальзам, пилюли, пластыри, настои. Нигде за добрые три-четыре сотни вёрст вы не найдёте такого богатого выбора! Также есть мыло, помада, курительные свечи, кофей. Не желаете ли лучший кофей, с плантаций Нового света, такой пивают только в столицах, — и он посмотрел сквозь стёкла очков с иронией.

— Мне необходимо срочно отлить пулю… из серебра! — перебил Фока и достал из-за пазухи пригоршню монет. — Нужно переплавить вот из этого! А за работу плачу золотом.

— Вот как, прелюбопытно! Какая древность, — аптекарь нащупал на столе лупу и, подойдя к окну, с вниманием и даже уважением рассмотрел, провёл несколько раз шершавым пальцем по чёрному аверсу. — Какая старина! Да это же кощунство — пускать такие монеты на столь сомнительное дело! К тому же, извольте спросить, какого волкодлака или иного оборотня вы собираетесь сразить столь странной пулей?

— У нас нет времени на подобные разговоры, — Зверелов смотрел серьёзно. — Вы поможете?

— Как могу — я же аптекарь! Боюсь вас расстроить, но вы пришли не по адресу. Сиропы, порошки, мази, бальзамы…

Фока схватил Залмана за передник, и сорвал лямку с косого плеча:

— Только давайте обойдёмся без грубостей! — аптекарь убрал руки Зверолова, причём сильным и уверенным движением. Посмотрел на Евтихия:

— Я знал, что вам, господин дьякон, нельзя доверять не малейших секретов, тем более таких!

Залман никогда бы и не открыл этому хитроватому и трусливому служителю культа то, что в подвале его аптеки хранится небольшой арсенал оружия, а также имеется и своя пулелитейная мастерская. Это вскрылось случайно. Аптека служила не только источником дохода, но и домом для Залмана. Сам он, хотя и был крещёным, в душе никакой веры не придерживался. Тем более война ясно показала ему, что бог, создавший мир во имя любви — нелепая и даже кощунственная выдумка. Но когда от лихорадки умер его ученик — пригретый и обласканный им трудолюбивый мальчик-сирота, то он вынужден был допустить служителя церкви для отпевания. И вот в ту ночь, когда Евтихий — в то время служивший церковным причётчиком, читал над покойным Псалтырь, из подвала послыгались странные звуки. Оставив скучное занятие — всё равно покойный ничего не слышит и никуда не денется, он спустился вниз… и так открылась тайна Залмана. Застал аптекаря, склонившего лысую голову над пулелейкой с множеством гнёзд. Евтихий тогда обещал никому не рассказывать, но разве теперь, при встрече с этим настойчивым и опасным человеком в лисьей шапке, у него оставался выбор?

Залман отошёл ненадолго, и вернулся со скляночкой. Накапав в ложечку и приняв несколько капель, сказал:

— Раз вам ведомы мои секреты, из-за которых я, видимо, не сегодня-завтра окажусь в темнице, а того хуже — на виселице, не угодно ли вам будет просто получить от меня любой, притом отличнейший боезаряд? Имеются в наличии сферические пули к ударным и кремниевым ружьям, пули Нейсслера, бельгийские пули Петерса, нарезные пули Минье, а также патроны для револьверов систем Адамса, Лефоше…

— Нет, всё не то! — перебил Фока.

— Простите, но как вообще можно удумать такое — пользоваться сильвер-патронами? Оставьте глупости! Ну что же, обойдёмся?

— Нет, — ещё раз, уже с агрессией ответил Фока. Аптекарь уже понял, что человек, одетый столь странно, давно потерял рассудок. Он только не знал, как лучше поступить — невзначай подойти к бюро, достать револьвер, и снести голову этому настойчивому гостю вместе с его чудесной шапкой, то ли выполнить его просьбу? Последнее выглядело разумнее. К чему дальнейшие разбирательства, которые не сулят ничего хорошего? Тем более, раз у странного господина имеются такие чудесные серебряные монеты, кто знает, может, он и на самом деле готов расплатиться золотыми?

— Что ж, не будем терять времени, идёмте, господа! — сказал Залман, и нажал на кнопку. Мгновение — и стёкла большого окна на входе закрылись плотными шторами. — Так и быть, я выполню все ваши просьбы. В том числе и насчёт того, что никому не открою аптеку ни сегодня, ни завтра. А там, кто знает, может быть, и никогда. Теперь можно!

Залман вновь зажёг лампу, и, прежде чем вести гостей в подвал, принял ещё несколько капель из скляночки. Евтихий в свете огонька успел прочесть на этикетке: «Laudatum opium».

Глава 10

Круг сужается

Только в глазах Есии прочитал Пётр испуг, отчаянное сострадание к матери, ибо старшие дочки смотрели на лежащую Ульяну в каком-то пустом, бесчувственном исступлении. Теперь он и сам будто отрезвел, и дошло до ума и сердца понимание — как же сильно переживала за него жена, и, видимо, в этом долгом, натянутом ожидании и страхе так быстро надорвалось её и без того шаткое здоровье.

Фёкла, недолго постояв у изголовья матери, отошла к печи, где утайкой продолжила любоваться новым нарядом. Дуняша, даже не всхлипнув, поднялась грузно, вразвалку, и села у окна. Глядя пустыми глазами на морозные узоры, достала новый леденец из кулька и засопела, причмокивая.

Отец смотрел, как Есия, не в силах удержать рыданий, гладила маму по седым волосам, повторяя что-то хорошее, тёплое, хотя и бессвязное:

— Матушка, родимая, что с тобой? Давай я тебе малинки запарю с водичкой, или мёду дам, самого лучшего, из лесу который… Как же мне тебе помочь-то?

Ульяна пыталась шевелить губами, но ответить не могла. Её голубые глаза сделались почти прозрачными, и она смотрела на потолок, и будто видела не его, а какие-то сумрачные картины. Пугаясь их, надолго опускала веки, и только по дрожанию слезинок на ресницах можно было понять, что она ещё жива.

Подавленный и злой, Пётр натянул шубу и, не застегнувшись, выбежал на двор. Тьма сгустилась, стояла звенящая, пугающая тишина, и только ведущую к хлебу дорожку хорошо освещала луна. Что же — снова нужно запрягать Уголька и мчатся в город — на селе помочь в такой беде некому. Были, конечно, старушки-знахарки, да будет ли толк от их травок и заговоров? Тут, видать, что-то посильнее нужно. Верно, если поспешить, то можно быстро домчаться до аптеки. Попросить