пожалеешь для меня куска хлеба. С утра крошки во рту не было. – Он криво улыбнулся, провожая взглядом Марину, которая, шелестя черным шелковым халатом, скользнула мимо него в сторону кухни. К этому он так и не смог привыкнуть за прошедшие дни –яркая и жизнерадостная Ри, предпочитавшая сочные краски, теперь ходила исключительно в траурных темных вещах.

Из ванной, где он мыл руки, Максим услышал мелодичный писк, с которым отключался чайник. Было бесполезно заставлять Марину есть, но иногда, когда она составляла ему компанию, он с радостью видел, что та ела. Немного, недостаточно, чтобы они перестали о ней беспокоиться, но это уже было хоть что-то. Макс чувствовал себя ответственным за нее, ведь Ри была не просто возлюбленной его брата, он на полном серьезе считал ее своей родственницей. И чувствовал полную беспомощность, наблюдая, как она угасает.

– Как идет следствие? – Марина не отрываясь наблюдала за работой кофемашины. По напряженной спине было нетрудно понять, что это вопрос дался ей очень непросто. И, к сожалению, ответ будет болезненным.

– Никак. – Макс опустился на стул и устало вздохнул. Разговор будет тяжелый, но лучше она узнает все от него, чем из новостей. – За рулем машины был единственный сын большой столичной шишки. Боюсь, что дело спустят на тормозах. Прокурор признался, что на него давят. Нам стоит готовиться к любому исходу.

– Ясно. – Ри пододвинула к нему салатник, словно пытаясь уйти от неприятного вопроса. Беседа плавно перешла на отвлеченные темы. Она расспрашивала Макса о самочувствии Дианы, он в свою очередь жаловался на погоду и постоянную усталость. Они и без слов поняли друг друга – Максим приехал именно для того, чтобы сказать, что убийца их Алекса скорее всего останется безнаказанным. Теперь ей нужно придумать, как этого избежать.

Около десяти часов вечера Марина наконец осталась одна. Убедившись, что она не впала в истерику, Макс уехал домой, не забыв перед отъездом в очередной раз предложить ей переехать к ним. На этот раз причина была в том, что беременная Ди тяжело переносила одиночество и ей обязательно нужна компания. Ри, как и всегда, отказалась, мягко покачав головой.

Но вся эта умиротворенная мягкость быстро слетела с ее лица, стоило Максиму выйти за порог и захлопнуть за собой дверь. Она металась по квартире подобно разъяренной пантере в клетке. В ее голове не укладывалось, как можно попасться на месте преступления и при железобетонных уликах пытаться избежать наказания. Неужели этот Станислав Климов настолько глуп и отвратителен? Или может это его отец? Макс же говорил, что отец Климова крупная столичная шишка. Может пытается выгородить сына, а тот на самом деле хочет признать вину.

Она застыла посреди спальни, нервно покусывая большой палец. Ей нужно поговорить с ним. Ей нужно сказать ему, что он не прав, что он обязан принять наказание в полном объеме. На похоронах, краем уха она слышала, что Климов любит проводить время в клубе “Иблис”, может стоит попробовать его найти?

Мысль еще не успела до конца сформироваться в ее голове, а Марина уже стояла около шкафа, лихорадочно перебирая вешалки в поисках одежды, которая выглядела бы подходящей для ночного клуба и не висела бы на ней мешком. Наконец, она извлекла черные брюки-палаццо из легкого шелка и в пару к ним рубашку темно-синего цвета, которую можно было завязать на талии. Ри даже не думала наносить макияж, лишь слегка подкрасила губы темно-красной помадой – только для того, чтобы ее пропустил фейс-контроль. Бессознательно она молилась всем святым, чтобы найти Станислава в этом клубе, потому что в ином случае она не знала, где его искать.

И удача оказалась на ее стороне. Прошло не более пяти минут с того момента, как Марина протиснулась сквозь пеструю толпу любителей ночной жизни, как она заметила того, ради кого и совершалось это безумство. На самом деле, она видела его не первый раз, но только сейчас смогла разглядеть полностью. Станислав полностью проигрывал на фоне ее возлюбленного – в отличии от широкоплечего и подтянутого Алекса, он был рыхлый, блеклый и полностью никакой. Однако девушки вокруг него так и вились, хотя правильнее было бы сказать, что их больше интересовал его кошелек. Она несколько минут понаблюдала за их столиком издалека, а потом смело бросилась в бой.

– Ты поступаешь плохо. – Марина резко отпихнула обдолбанную блондинку с мужских колен. Она никак не могла понять, как можно убить человека, а потом весело проводить время в ночном клубе, наслаждаясь жизнью. Станислав недоуменно нахмурился, пытаясь сфокусировать пьяный взгляд на незнакомке. – Как у тебя хватает только наглости развлекаться после этого?

– Цыпа, ты кто? – Пошатываясь, он попытался подняться на ноги, чтобы рассмотреть буйную незнакомку. Она была явно темпераментная, а Стасик всегда любил горячих девочек.

– Я – невеста Александра Малютина. Помнишь такого? Ты убил его. Двадцать девятого апреля. Помнишь? У тебя руки в крови, а ты, урод, по клубам развлекаешься? У нас свадьба должна была быть пятнадцатого мая, а вместо этого я ночами спать не могу от боли! – Все разумные и здравые мысли вылетели из ее головы. В ней осталась только ненависть – чистая и незамутненная. Если бы в эту минуту у Марины в руках был бы нож, то она ни минуты не сомневаясь пустила бы его в ход. – Ты мизинца его не стоишь, ты убийца! Не смей, не смей пытаться откупиться от наказания! Ты должен сесть! Ты должен раскаяться!

Алая пелена ярости захлестнула ее с головой, и, сама того не замечая, она бросилась на парня с кулаками. Ри несколько раз с силой толкнула Станислава в грудь, наступая на него и наслаждаясь страхом в его глазах. Мир вокруг перестал существовать пока она неутомимой гарпией бросалась на жертву, не переставая бормотать обвинения. И в пылу праведного гнева, Марина упустила появление двух огромных охранников за своей спиной. Она очнулась лишь тогда, когда равнодушные верзилы скрутили ее руки за спиной, совсем не стремясь быть джентльменами. Стас, ощутив себя в безопасности, выпрямился и презрительно сплюнул ей под ноги:

– Я никогда не сяду. Поверь мне, возможности моего отца бесконечны. А твой дохлый женишок сам виноват.

Марина отчаянно рванулась, желая вцепиться ногтями в наглую пьяную морду этого подонка и растерзать ее. Чтобы оставить на нем шрамы столь же глубокие, как и те, что были на ее измученном сердце. Однако, что она могла сделать против амбалов в два раза больше нее?

Пришла в себя она уже на улице после того, как ее