– Я даже решил написать о нём книгу, – продолжал между тем тот, – так что в настоящее время собираю материал, разыскиваю всё, что о нем известно.

– Как ни странно, о Кутасове мало что известно, – сказал Андрей. – Он не любил быть на виду.

– Да-да, не любил быть на виду… – повторил профессор медленно. – Поэтому он меня и занимает. Хотелось бы найти достоверные сведения и о его потомках. Ведь у него наверняка были потомки!

– Не думаю, чтобы в нашем музее имелись данные об его потомках. Да и о нем самом, кажется, ничего нет. Вам лучше обратиться в архив Санкт-Петербурга или в библиотеку, покопаться в мемуарах Павловской эпохи, полистать дневники известных личностей.

– Несомненно. Я так и поступлю, – тотчас согласился Фридрих. – Спасибо за совет. – Он, казалось, с трудом оторвался от так занимавшего его воображение портрета и заспешил вслед остальным членам делегации, которые спустились уже на первый этаж, чтобы посетить подземелье.

Как же, жди-дожидайся, думал про себя Андрей, быстро шагая к лестнице, чтобы присоединиться к своим подопечным, так я тебе и признался, что я – потомок Кутасова!.. Сам об этом, можно сказать, только что узнал!.. Нет, всё это весьма и весьма подозрительно… Зачем ему понадобился граф?.. Но тут же он оборвал сам себя: а что, собственно, подозрительного? Простое совпадение. Ну, пишет человек книгу об эпохе Павла Первого и заинтересовался графом Иваном Павловичем. Напротив, ничего в этом удивительного нет – тот был человек воистину замечательный… Так что же меня тогда насторожило?.. Пожалуй, его повышенный интерес не столько к Павлу, сколько к Кутасову… Почему именно к Кутасову?!. А тебе не кажется, родной, что ты малость спятил? Спросил ехидный внутренний голос. С призраками уже «на ты» – и всё такое прочее… Не исключено, мысленно ответил он сам себе, а вслух произнес: «Господа, если у вас есть куртки, накиньте, пожалуйста, в подземелье прохладно…»

Пообедали в ресторане, расположенном на первом этаже Арсенального каре. Расположившись за столиком, Андрей пристально изучал меню – цены здесь кусаются, они рассчитаны на богатых туристов из далёких и не очень далёких стран. Туристы не обеднеют, а вот Андрею плотный обед здесь будет стоить как минимум недельной зарплаты, тем паче, лето и Коктебель неслабо подорвали благосостояние Андрея, а почасовые будут нескоро, их ещё предстоит заработать.

Подошла официантка, скорее официанточка – «юная нимфа со взглядом гламурным», похожая на топ-модель Водянову, причёсанная явно «под Водянову» – вопрос «делать жизнь с кого?» девушка для себя, видимо, уже решила. Прикинув, что чашка кофе и салат не нанесут его бюджету заметного урона, Андрей поднял голову, но едва он открыл рот, чтобы сделать заказ, как над ухом раздался голос Фридриха:

– Коллега, сделайте одолжение. Позвольте мне угостить вас моим любимым блюдом – свиными отбивными. И, разумеется, коньячком – выпьем, как у вас говорят… – мужчина наморщил лоб, припоминая и закончил уже по-русски, – за снакомство!

Андрей хотел было возразить, но, опасаясь обидеть отказом радушного немца, не стал этого делать, и официантка записала в блокнотик названия блюд, высунув кончик языка, точно старательная школьница.

– The same! – по-английски произнёс Фридрих, сказал как отрезал, и девушка упорхнула.

– Мне не везёт на официантов-полиглотов – в России ещё ни один не попался, кто владел бы немецким. Английский худо-бедно все понимают, по крайней мере на уровне меню, счёта и чаевых, – пояснил он Андрею.

Группа разбилась на подгруппы, кучкуясь за столиками – из достигавших его слуха обрывков Андрей заключил, что гости, обменявшись впечатлениями об увиденном, от суховатой, пересыпанной научными терминами профессиональной беседы плавно перешли – одни к политике, оценивая плюсы и минусы широкой коалиции в бундестаге, другие, видимо, футбольные болельщики, вспомнили прошлогодний разгром «Баварии» питерским «Зенитом» в Кубке УЕФА со счётом 4:0. Горечи не было в их ретроспекциях – возможно, её не было и прошлой весной, а тема всплыла потому лишь, что все они нынче приехали в Санкт-Петербург, где и проходил памятный матч.

– Не стесняйтесь, – мягко сказал Андрею Фридрих. – Я знаю, что в России учёные получают намного меньший доход, чем в Германии. А вы мне симпатичны, к тому же я надеюсь, вы мне поможете и… просветите.

– Я готов, – улыбнулся Андрей. – Правда, не уверен, что смогу удовлетворить узкоспециальный интерес, я всего лишь… по-вашему, соискатель докторской степени… – Широкий жест профессора Фридриха поколебал первоначальную антипатию к нему Андрея, которому подумалось, что немец, видимо, неплохой человек, просто его стиль общения не совсем привычен, дело в различии менталитетов. Учёные вообще люди со странностями.

– О, не волнуйтесь, – успокоил Андрея Фридрих. – Меня интересуют… Темы, которыми вы владеете. Как я уже убедился. Притом достаточно общие.

– Хроники Павла? Его окружение?

– Да-да, естественно, – кивнул немец. – И бытописание. А ещё… веяния и влияния.

– Вы хотите написать книгу…

– Да-да. Но не совсем такую… Я хочу сказать, не научную…

– А какую тогда?

Фридрих смущённо улыбнулся и произнёс, понизив голос, точно открывая сокровенный свой замысел.

– Исторический бестселлер. Как Фейхтвангер. Или Дрюон. Давно думаю об этом, всё не знаю, как подступиться, откуда начать. С юности кроме научных трудов, статей и докладов ничего не писал, но чем явственней дуновение старости, тем сильнее меня обуревает желание открыть себя другого. Этим я как бы создам себе двойника.

– Понимаю. Но почему Павел?

– Не знаю, – пожал плечами Фридрих, и жест этот был настолько естественным, что у Андрея не осталось ни грамма былой настороженности к собеседнику.

– Помогу, конечно помогу. А сюжет?

– Сюжет я пока что тоже не знаю. Но основным героем станет Кутасов – Павел слишком заезженная фигура.

– Тем не менее, загадочная. Заездили её домыслами и мифами, а вовсе не фактами.

– Почему? Фактология известна. Зайдите в любой поисковик – в Интернете полно биографических данных.

Теперь Андрей был уверен – совпадение его мистикоисторических опытов с появлением профессора с той же темой в загашнике – если не просто совпадение, то по крайней мере, знак, явленный ему одному, Фридрих не соперник ему, не враг и даже представления не имеет о том, в каком виде приглянувшийся ему сановник гуляет по тёмным коридорам дворца.

Может даже, – подумал Андрей, – Фридрих поможет мне найти разгадку, хотя не стоит так уж на это рассчитывать.

– Ваша специальность – история? – спросил Андрей, и ему подумалось: видимо, профессор почувствовал в нём учёного, родственную натуру, – чем не причина проявить вежливую заботу (по возможности тактично) и завоевать расположение коллеги. Фридрих, словно прочитав его мысль, поспешил подтвердить оба предположения.

– Да. Вы могли заметить это по моим вопросам там, в галерее. А по вашим ответам я понял, что вы тоже учёный, хотя и не столь побитый молью, как я. Вы талантливы и преданы науке, не сочтите за лесть. Мы, люди науки, всё меньше напоминаем воинов, всё больше походим на бюргеров. Два профессора-археолога битый час обсуждают электробритвы и телефоны, сравнивают цены на «Бош» и «Сименс» в Германии, России и Финляндии, их память похожа на прейскурант. Мне неприятно это наблюдать. Говорить об экспозициях и интерьерах, об особенностях архитектуры и о том, где находилась чья спальня, а где чей кабинет, я тоже не могу. Учёного другое волнует – механика исторического процесса, пружины его, скрытые в тёмных лабиринтах за кулисами сцены. И вас, чувствую, они интересуют прежде всего остального, потому что вы скорее воин, а не бюргер.