– Ну, Нойман? – рычит он. – Тебе нужна горничная, прислужница или камердинер?

Рывком сбрасывает с меня простыню.

– Скажи, кого тебе нужно, Нойман! Сделаем все, что пожелаешь…

Идиот.

Я встаю и быстро одеваюсь, адресуя вопросы парню на соседней постели, рыжеволосому, веснушчатому берлинцу.

– Что происходит? Демобилизация? Высадка англичан?

– Ничего подобного! Шарфюрер просто сказал, что этим утром будут наносить татуировки. Он говорит, что об этом не предупреждают заранее. Думаю, это правда.

Татуировки – этого нам только не хватало! Как бы то ни было, через это, полагаю, придется пройти.

Через час мы в лазарете, в распоряжении помощников специалистов отдела медицины.

Подходит моя очередь, и мне велят лечь на импровизированный операционный стол. Санитар говорит, что мне нужно перевернуться на правый бок.

Деликатная операция производится на левой подмышке.

Санитар начинает дезинфицировать спиртом необходимый участок кожной поверхности, затем наносит на него ватным тампоном прозрачную жидкость коричневого цвета. Моя кожа немедленно впитывает ее. Я держу руку высоко поднятой и вытянутой, это крайне неудобно. Было бы лучше, думаю, если бы я стоял. Говорю об этом санитару, который мотает головой в знак несогласия.

– Это из-за затруднений в циркуляции крови. Но все произойдет так быстро, что вы не заметите.

Через мгновение какой-то вибрирующий электроприбор – точно не знаю какой, потому что закрыл глаза, – прокалывает мою кожу, вызывая болезненное ощущение. Это длится секунду или две, затем боль становится сносной и вскоре прекращается вообще.

Санитар говорит с улыбкой:

– Теперь можете встать. Все кончено.

Его поведение предполагает, что я его больше не интересую, и я решаю, что он мне неприятен.

Неловко поднимаюсь и бросаю в его направлении мрачные недобрые взгляды.

– Не беспокойтесь, через день или два это станет более привлекательным, – утешает санитар.

Я пожал плечами. Жаловаться слишком поздно.

С другой стороны, верно и то, что эта короткая операция, хотя и неприятная, имеет практическую пользу. В случаях ранения или серьезной потери крови можно сделать переливание крови гораздо быстрее и проще, если знаешь группу крови раненого и соответствующего донора. Если это неизвестно, то придется предварительно произвести тест на кровь, что приведет к потере драгоценного времени.

Франц проходит операцию, получив блистательный знак первой группы крови.

Карл, однако, заклеймен знаком второй группы, как и я.

Некоторые получили также знаки третьей группы. Каждый с любопытством разглядывает метку татуировки другого. Произносится много комментариев и шуток.

Чуть позже санитары протирают нас спиртом еще раз. Около полудня мы наконец покидаем лазарет.

4 ноября 1940 года. Прибывает инспектировать нас рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.

Нам выдают глянцевые черные шлемы и невесть какие белые ремни и перевязи.

После того как нас оснастили этой массой железа и кожи, которую, конечно, пришлось как следует подгонять, мы выглядим весьма презентабельно. Особенно впечатляют черные шлемы. Они придают нам воинственный вид, очень грозный. Более того, мы выглядим несколько зловещими.

Через окно, выходящее на большую центральную аллею, вижу вдруг большую суматоху и бегущих людей. Почти сразу за этим происходит топот ног в коридорах, а резкие свистки сообщают нам о том, что о приближении «дяди Хайни» предупредили по телефону из Хольцкирхена (населенный пункт между Бад-Тёльцем и Мюнхеном. – Ред.).

Так происходит всегда. Когда ожидается официальный визит, в близлежащие населенные пункты высылаются патрули с приказами предупреждать коменданта о неминуемом прибытии важных персон.

– Становись! Быстрее! Шевелитесь! Быстро!

Мы стараемся, как можем. Паниковать незачем.

Чуть позже мы выстраиваемся в виде почетного караула, под прямым углом к главному входу. Слегка повернув голову, я могу обозревать всю дорогу в перспективе.

Появляется около пятнадцати мотоциклистов, которые снижают скорость, когда поворачивают за угол. За ними следует внушительная колонна черных «Мерседесов». В одном из них, должно быть, наш великий белый вождь.

– Ружья… на караул!

Машины плавно и красиво останавливаются. Комендант Шульце спешит к третьему «Мерседесу», из которого выходит Гиммлер, выглядящий раздраженным и мрачным. За ним следует штандартенфюрер, в котором я узнаю Рудольфа Брандта, адъютанта Гиммлера.

Высокие чины перекидываются словами, в то время как мы строго сохраняем стойку «смирно» и держим ружья перед собой.

Я питаю надежду, что они не будут рассказывать друг другу последние берлинские анекдоты, поскольку поза, которую нам приходится выдерживать, не особенно удобна.

– Вольно!

Команда прозвучала вовремя. Я уже начал ощущать покалывание и немоту в руках.

Это третий раз, когда я видел Гиммлера, и каждый раз он производил на меня одинаково странное впечатление. Он никогда не смотрит прямо в глаза и всегда кажется скованным, смущенным и нервным. У него слегка подергиваются скулы, и он постоянно вертит головой по сторонам, когда разговаривает.

И наконец, эта его худая, непрезентабельная фигура и пенсне как у школьного учителя. Он определенно не соответствует своему статусу.

Решили, что Гиммлер нас проинспектирует. В сопровождении Брандта, коменданта и около десятка группенфюреров и бригадефюреров он шагает между рядами своими жеманными шажками, мучительно стараясь улыбнуться. Неожиданно появившийся откуда-то фотограф из отдела пропаганды делает снимок Гиммлера как раз в момент, когда тому почти удается принять вид нормального человека.

Завтра в эсэсовском журнале появится фото с подписью: «Рейхсфюрер среди своих соратников».

Высокие чины скрываются внутри здания. Большие часы на бетонной стене показывают, что они оставались там более часа. Мы провели этот час в ожидании их появления.

Наконец Гиммлер с окружением отбывают, не удостоив нас общением. Мы отправляемся принимать пищу.

Декабрь. В последние две недели мы посещали лекции по стратегии, которые читал профессор из Военной академии в Берлине.

Прошли курс лекций о битве при Каннах и остальной кампании Ганнибала, о войнах византийских императоров, Танненберге, осаде Седана.

Весь день нас пичкают Клаузевицем и более современными военными доктринами фон Бломберга и фон Мольтке.

После теории мы переходим к практике – к полевым учениям или использованию макетов местности с моделями уменьшенного масштаба. Так, мы располагаем линиями Мажино и Зигфрида в миниатюре, с военными объектами в глубине обороны, с долговременными оборонительными сооружениями и даже подъемниками боеприпасов.