– Мы кресло приставим, – сказала Алена.

Они ушли первыми.

– Валентин, давай мы тоже в одной комнате, а? – Арсений посмотрел на своего крупного приятеля. – Девки все равно заняты…

– Давай. И для Олега Владимировича комната найдется. Только тебе, Олег, одному придется.

– Он может у вас разместиться на сдвинутых креслах, как Паша у нас, – заметила Татьяна. – Все-таки все будете в одной комнате. И лучше – соседней с нашей.

На том и порешили и отправились наверх спать. Все уже валились с ног от усталости.

Год 1995-й

Строительство растянулось на все лето и перешло на осень. Работы-то было много. Продукты и инструменты доставлялись на вертолете, всегда на одном. Вертолетчик тоже всегда был один и тот же. Он обычно курил с прапором, пока солдатики разгружали доставленные им припасы, сам не перенапрягался. Прапор иногда улетал с ним, пару раз улетал сержант. Оба возвращались, едва стоя на ногах… Правда, надо отдать им должное, всегда привозили водки солдатикам. Но пить давали по очереди, чтобы не забывали нести охрану.

– Не забывайте, что у нас за контингент! – поднимал палец вверх прапор.

Солдатики, правда, считали, что контингент у них мирный и спокойный. Многие подружились. Ведь столько времени вместе, да еще в центре тайги…

За полтора года до описываемых событий

Анна стала работать с «ребятами». Она предлагала им останавливаться у нее в доме, поила до невменяемого состояния.

Постепенно, по крупицам, собрала информацию.

Вполне возможно, что все спрятано там. По ее мнению, все сходилось. Про домик почти никто не знает и добраться не может, тем более случайно забрести.

Ее саму доставили на место, и она там внимательно осмотрелась. Конечно, раскопки она проводить не сможет, а вот Николай…

Сколько тут по тайге от зоны?

Встали поздно. Я проснулась в половине первого. Татьяна лежала с открытыми глазами, Пашка храпел. За окном рассвело, но солнца не было. Перед нами простиралось белое поле, с трех сторон возвышались огромные деревья. В дальнем конце виднелись покореженные куски металла – все, что осталось от самолета.

– Ну что, встаем? – повернула ко мне голову Татьяна. – Снежком умоемся свежевыпавшим… Чайку заварим из талой водички. Где-то я читала, что талая водичка очень полезна. А здесь снег без радиации… Наверное.

– И дальше что? – подал хриплый голос проснувшийся Пашка. – Доброе утро.

– Доброе утро. Дальше пойдем осматривать окрестности, – сказала я. – Все вместе. Ну, может, за исключением Марины и, конечно, пилота. Ведь откуда-то эти Деды Морозы ведь взялись?

– Может, Дед Мороз на самом деле живет в тайге, в Сибири, а не в Лапландии? – задумчиво сказала Татьяна.

– Мы его тогда с собой заберем в Питер. Передачу сделаем перед Восьмым марта. Прославимся на весь мир.

– Хорошо бы к Двадцать третьему февраля успеть… – задумчиво произнес Пашка. – До этого вроде бы праздников у нас нет?

– Пятнадцатого февраля, – напомнила я. – День вывода советских войск из Афганистана. У нас его многие отмечают. Начинают пятнадцатого, потом он плавно переходит в двадцать третье.

– И еще четырнадцатое, – вспомнил Пашка. – День влюбленных. Я, правда, никогда не отмечал.

– И я тоже, – вздохнула я и вспомнила Вадима. – А пятнадцатое – все последние годы. Много знакомых там воевало.

– Вы лучше думайте, как отсюда выбираться, – сказала Татьяна. – Юлька, когда у вас в холдинге забеспокоятся?

– Они уже должны беспокоиться. Шутка, что ли: самолет исчез с радаров! Господи, что же там с моими родителями?!

Как-то за всеми событиями вчерашнего дня я об этом забыла. И не подумала о том, что творится в холдинге, да, наверное, и другие средства массовой информации во всех выпусках новостей передают про исчезновение самолета – там ведь и супермегазвезда летела. Мне совершенно не хотелось, чтобы мое имя стояло рядом с именем Небосклонова даже в некрологе, поэтому следовало как можно скорее опровергнуть информацию… Вот только как?

– Главное: нас никто не будет искать здесь, – задумчиво сказала я.

– Но когда-то же сюда кто-то прилетает с Большой земли? – заметила Татьяна. – Кто-то привозит водку, да те же соль с сахаром! На этой поляне сахарный тростник явно не растет! И, заметьте: пыли в доме не так уж и много. Вы обратили внимание? Мы должны найти людей. Любых! А там видно будет.

– Ладно, подъем, – зевнула я. – Пошли снегом умываться.

Мы спустились вниз и обнаружили на кухне поэта, исследующего запасы провианта. Все пожелали друг другу доброго утра, и поэт поинтересовался нашими дальнейшими планами. Тут пришла Марина. Мы спросили о здоровье пилота.

– Лучше, – сказала Марина. – Лицо заживет, но как срастутся рука и нога… – Она вздохнула. – В любом случае, как я понимаю, врача тут в сотнях километров не наблюдается. – Потом она внимательно посмотрела на меня и на Татьяну, не воспринимая мужиков всерьез. – Что делать думаете? Уходить или сидеть и ждать у моря погоды?

– Вначале обследовать местность, – ответила я.

Вскоре внизу собрались все. Народ был настроен по-деловому, за исключением Артура Небосклонова, который первым делом с утра заявил (мне лично) о краже у него носового платка с его личной вышитой монограммой. Поскольку я из присутствующих ближе всего к органам (как выразился Артур), то и должна заняться расследованием. Я послала Артура подальше вместе с платком и монограммой.

И вспомнила про третью девушку, Настю. Я не видела ее в самолете, когда мы появлялись там в последний раз. Куда ее дел Александр Каренович?

Поэт горько вздохнул.

– Ну?! Или он ее все-таки не убил?

– Я не знаю, – вздохнул поэт. – В смысле не знаю, убил или нет. А вообще ее вынесли из самолета.

– Куда?

Поэт пожал плечами.

– Ну и сволочь же этот Кареныч, – заметила Татьяна. – Пристрелить девчонку и выбросить в тайгу! Чтоб его волки сожрали! Или медведи!

– Может, пойти поискать? – предложил Арсений.

– А толку-то сейчас? – воскликнула я. – Вероятно, на нее упали осколки самолета. Да даже если и не упали… В снегу, в тайге всю ночь? И как мы вчера не сообразили?!

– У меня поклонницы живучие, – мерзким голосом сказал Артур.

Не сговариваясь, я, Татьяна, Марина, Пашка и пузатенький бросились на Артура. Боюсь, он в ближайшее время на сцену выходить не сможет. Правда, и сцены поблизости не будет, а перед нами вообще петь не надо. Я лично, если Небосклонов заведет что-нибудь свое слащавое, ему еще врежу. То же самое сказала Татьяна, за ней повторила Марина. Валентин тем временем тряханул поэта.