— Ну, какой умник смог написать — мы знаем. Но от этого не легче. Потому что он тоже — того. Словом, там же, где и твои, Мардук их задери, пуниссы.

Ты лучше скажи, что нам теперь делать-то?

— Хм-м… — старик пошкрёб в тощенькой козлиной бородке. — Что делать, я и сам пока не знаю. Одно могу сказать — если и есть где человек, владеющий пунисским — так это — точно не в Манзее! Может, имеет смысл попробовать поискать там, где она раньше располагалась? Ну, пунисская империя?

— А где это?

— Конан! Как не стыдно! Уж ты-то — попутешествовал! Должен знать, где находятся Чёрные Королевства! Или уж — догадаться. Потому что Вендия — как раз через пустыню от них! «Любимые» соседи, словом.

— Ага, понятно. Что ж. Спасибо и на этом, Юркисс.

— Честно говоря — не за что, Конан. И знай: это — первый раз, когда я что-то рассказал тебе, или кому бы то ни было, фактически задаром. В счёт, так сказать, наших хороших и доверительных отношений! Или я такой добренький, потому что болею…

Конан насчёт «хороших и доверительных» отношений не заблуждался.

Поэтому не удивился, когда их, уже стоящих на пороге, окликнул дребезжащий, но исполненный хитрецы и стали, голос:

— Конан! Если найдёшь переводчика, помни: солонину в долг дам даже под пятнадцать процентов!

Проходя мимо невольничьего помоста, где как раз огромный и голый до пояса распорядитель нахваливал очередную партию живого товара, обливаясь потом под нещадно палящим полуденным солнцем, и зло шипя на «мерзавцев», не желающих стоять так, чтоб видно было, какие они «здоровые и крепкие», Конан и Велтран препирались.

— … а я сразу сказал, что ничего из этой затеи не выйдет! Эта гнусная сволочь наверняка неспроста зашифровала всё именно на пунисском! Значит, это — или очередная его ловушка, или…

— Или памятка себе самому, любимому, чтоб не забыть чего. Особенно, если он к тому моменту, как её составить, просидел там, на острове, лет десять. Он же не мог не понимать, что шансы на то, что там его подберёт какой-нибудь случайный корабль — мизерные! Вот, наверное, и боялся забыть все… э-э… Тонкости.

— Вот именно Конан, вот именно! Потому что — что бы там не было, (Но вряд ли что-то такое, чего нельзя было бы продать — иначе эта старая лиса Юркисс и не заикнулся бы про проценты!) оно наверняка хитро спрятано. И — охраняется!

— Сам так думаю, помощник. — Конан положил могучую длань на плечо коротышки, преувеличенно тяжко вздохнув, — Поэтому у нас два варианта: продать эту карту какому-нибудь достаточно наивному простаку, — Велтран возмущённо фыркнул! — или найти-таки того, кто владеет пунисским.

На этот раз Велтран покачал головой, так выразительно глянув исподлобья, что Конан не мог удержаться от смеха.

Смех, однако, оказался прерван тоненьким и дрожащим голоском, донёсшимся с помоста, мимо которого они как раз протискивались:

— Если милостивому господину будет угодно, я владею пунисским!

Конан резко обернулся, остановившись. Да и Велтран, даже приоткрывший от удивления рот, поторопился глянуть: кто это тут такой «знающий»?!

«Знающим» оказался тощий и загоревший буквально до черноты, подросток — почти мальчик! — молящими глазами глядящий на них с невольничьего помоста, сложив перед грудью тощенькие ручки. Собственно, кроме этих самых глаз — весьма больших, и выразительных, надо признать! — ничем выдающимся подросток похвастаться не мог: сквозь пергаментную кожу торчали рёбра, ноги выглядели столь тонкими, что вообще непонятно было, как их обладатель стоит на них, а впалый живот, казалось, прирос к позвоночному столбу: похоже, хозяин живого товара не слишком-то баловал своих «неперспективных» подопечных приличной, да и просто — кормёжкой.

— Ты владеешь пунисским? Это правда? Или ты просто пытаешься нас заинтересовать, чтоб мы выкупили тебя из лап злого хозяина?! — Конан, не скрывая скепсиса в тоне, сощурился, и смотрел на мальчишку так, как смотрел обычно на врага в бою: он действительно хотел напугать невольника, — Смотри у меня! Если я заберу тебя, и выяснится, что ты соврал — жизнь в застенках этого торгаша, — варвар махнул рукой в сторону как раз с очередным клиентом обсуждавшим достоинства зубов более-менее крепкой и здоровой на вид женщины, крепыша, — покажется тебе раем! Потому что ни я, ни моя команда не любим лжецов!

Мальчишка затрясся: он явно не предполагал, что варвар может не поверить ему. Но когда рот снова открылся, сомнений или колебаний в тоне заметно не было:

— Это совершенно точно, если моему господину будет угодно: я владею пунисским!

— И кто же научил тебя ему? — Конан всё ещё сомневался.

— С позволения моего господина, моя мать, да примет Мирта пресветлый её безвременно упокоившуюся душу!

— Может, ты ещё и читать умеешь? — это влез скептически скривившийся Велтран.

— Умею, если милостивому господину будет угодно, и даже на восьми языках.

— И кем же эта, столь мудрая и многознающая женщина, была?!

— С позволения милостивого господина, женой Первого толмача падишаха Бахромбека второго!

Конан и Велтран переглянулись. Действительно, Бахром-бек второй торговал со всем Средиземьем. И толмач-переводчик при нём был известен, как отличный мастер своего дела. Без работы не сидел. Пока самого падишаха не убили в результате дворцового заговора. А его слуги и подданные не разбежались…

Конан решительно двинулся к лестнице на помост, откуда, ведя за верёвку на шее «покупку», как раз спускался давешний покупатель.

Забравшись наверх, Конан сразу подошёл к мальчишке, и мечом отрубил верёвку, которой тот был привязан к общему кольцу. Повернулся к продавцу:

— Я забираю этого!

— Э-э… Минуту, господин! Что значит — забираю?! Он стоит пять теньге!

— Наглая брехня. Я сам только что слышал, как упитанную и работоспособную женщину купили за два. Так что такой заморыш не может стоить больше одного теньге!

— Э-э… Ну хорошо, мой господин. Только ради вас! Три!

— Нет. Одно — и точка.

— Но милостивый господин, — смотреть, как крупные капли пота покрыли лоснящееся от жира лицо немаленького, в общем-то мужчины, который однако рядом с огромным киммерийцем и сам смотрелся словно подросток, и как идёт белыми пятнами кожа складчатого от жирка живота, возможно, было бы интересно. Но и Велтран и Конан сотни раз видели в бою, как выглядит реакция труса. — Это же… Грабёж среди бела дня! Мой бизнес под покровительством самого наместника! И если я прикажу его страже…

— Давай-давай, прикажи. А я — свистну своим молодцам. Они как раз невероятно злы, потому что наверняка трезвы, а в долг им больше не наливают. И мы