«Факты, установленные мосье Пастером и опровергаемые Пушэ, Жоли и Мюссэлем, отличаются абсолютной и бесспорной точностью».

К счастью для Пастера и к несчастью для истины, правы были обе стороны. Пушэ со своими друзьями пользовались сенным отваром вместо дрожжевого бульона, а через несколько лет великий английский ученый Тиндаль доказал, что сено содержит в себе стойкие крошечные зародыши микробов, способных переносить кипячение в течение нескольких часов! Тем самым Тиндаль окончательно разрешил этот великий спор и доказал, что Пастер действительно был прав.

5

Пастер был представлен императору Наполеону III. Он сказал этому мечтательному джентльмену, что все его амбиции заключаются в том, чтобы найти тех микробов, которые, он уверен, являются причинами болезней. Он был приглашен на императорский прием в Компьене. Гостям приказали подготовиться для охоты, но Пастер попросил у всех извинения; у него была целая телега оборудования, привезенная из Парижа, – хотя он приехал во дворец только на неделю! – и он произвел чрезвычайное впечатление на их императорских величеств, склоняясь над своим микроскопом, в то время как прочие гости были заняты всяческими развлечениями.

Мир должен знать, что микробы имеют родителей! На научном званом вечере в Сорбонне Пастер выступил с популярным докладом в присутствии знаменитого романиста Александра Дюма, гениальной женщины Жорж Занд, принцессы Матильды и других представителей высшего общества. Он представил им в этот вечер научный водевиль, после которого его слушатели возвращались домой в страхе и унынии; он показывал им световые изображения различных видов микробов; он таинственно тушил в зале огни и затем внезапно прорезал тьму ярким лучом света. «Посмотрите на тысячи танцующих пылинок в свете этого луча! – восклицал он. – Весь воздух этого зала кишит пылинками, тысячами и миллионами этих ничтожных, ничего собой не представляющих пылинок. Но не относитесь к ним слишком пренебрежительно: иногда они несут с собой болезнь и смерть – тиф, холеру, желтую лихорадку и множество других заразных заболеваний». Это были страшные новости; слушатели содрогались, зачарованные искренностью его тона. Конечно, эти новости не отличались особенной точностью, но Пастер не был шарлатаном – он сам во все это свято верил. Пыль и содержащиеся в ней микробы сделались пунктом его помешательства, ночным кошмаром, бесовским наваждением. За обедом даже в самых лучших домах он подносил тарелки и ложки к самому носу, осматривал их со всех сторон и протирал салфеткой: он горел желанием разоблачить коварных микробов.

Каждый француз, вплоть до императора, с волнением и страхом вспоминал о Пастере и его микробах. Странные и таинственные слухи просачивались из-за дверей педагогического училища. Студенты и даже профессора проходили по лаборатории с неприятными и жуткими ощущениями. Можно было услышать, как один студент замечал другому, когда они проходили мимо высоких серых стен педагогического училища на рю д’Ульм: «Тут работает один человек – его зовут Пастер, который узнаёт замечательные вещи о протекании жизни, многое знает о происхождении жизни и даже, похоже, собирается узнать, что является причиной болезней…» Пастер добился того, что к курсу научного образования был прибавлен еще один год; создавались новые лаборатории; пылкое красноречие его лекций вызывало слезы на глазах у студентов. Он говорил о болезнетворных микробах, не зная еще, насколько они болезнетворны, но он знал, как заинтересовать общественное мнение, как расшевелить такого твердолобого субъекта, как средний француз.

«Я прошу вас, – обращался он ко всему французскому народу в страстном памфлете, – уделяйте больше внимания священным убежищам, именуемым лабораториями! Требуйте, чтобы их было больше и чтобы они были лучше оборудованы! Ведь это храмы нашего будущего, нашего богатства и удобства обитания».

На пятьдесят лет впереди своего века, он, как ясновидящий пророк, внушал своим соотечественникам высокие идеалы, играя на их мелком стремлении к материальному благополучию. Славный охотник за микробами, он представлял собой нечто большее, чем отвлеченный мыслитель, нечто гораздо большее, чем просто человек науки…

Он решил еще раз показать Франции, как наука может быть полезна для промышленности; он упаковал несколько ящиков со стеклянной посудой, взял с собой своего пылкого помощника Дюкло и отправился в свой родной дом в Арбуа. Он решил заняться изучением болезней вина, чтобы восстановить падающую винную промышленность. Он развернул свою лабораторию в помещении бывшего кафе и вместо газовой горелки пользовался открытой угольной жаровней, которую восторженный Дюкло раздувал ручными мехами. Время от времени Дюкло бегал к городскому колодцу за водой. Неуклюжие аппараты были изготовлены деревенскими плотником и жестянщиком. Пастер ходил по домам своих давних друзей и собирал разные сорта «больного» вина: горькое вино, вязкое вино, маслянистое вино. Он прекрасно знал, что дрожжи превращают виноградный сок в вино, но был уверен, что существует и какое-то другое крошечное микроскопическое создание, мешающее работе дрожжей.

Ну конечно! Наведя линзу на каплю вязкого вина, он увидел, что она кишит крохотными забавными микробами, собирающимися в крошечные ниточки бус; бутылки с горьким вином оказались зараженными другим видом микроба, а прокисшее вино – третьим. Тогда он созвал виноделов и торговцев округа и стал показывать им чудеса.

«Принесите мне полдюжины бутылок вина, пораженного различными болезнями, – сказал он им. – Не говорите мне, чем какое вино больно, и я вам скажу это сам, без дегустации».

Виноделы не поверили; они пошли за «больным» вином, посмеиваясь и хихикая между собой. Их смешили фантастические аппараты, загромождавшие старое кафе; они считали Пастера кем-то вроде помешанного чудака. Они решили его обмануть и вместе с больным вином принесли несколько бутылок хорошего. Тут-то он и задал им перцу! Тончайшей стеклянной трубочкой он набрал из бутылки каплю вина и, растерев ее между двумя стеклышками, поместил под микроскоп. Виноделы подталкивали друг друга локтями и с веселой умной усмешкой французского простолюдина поглядывали на Пастера, сидевшего сгорбившись над микроскопом; проходили минуты…

Вдруг он поднял голову и сказал: «Это вино совершенно здорово. Дайте его попробовать эксперту, пусть он скажет, прав я или нет?»

Эксперт попробовал вино, наморщил багровый нос и объявил, что Пастер угадал. Так он проверил всю шеренгу принесенных ему бутылок. Поднимал голову от микроскопа и всякий раз провозглашал вердикт: «Горькое. – Вино оказывалось горьким. – А это вязкое». – И эксперт подтверждал, что вино действительно вязкое.

Виноделы промычали что-то вроде благодарности и, уходя, сняли шляпы и низко поклонились.

«Бог его знает, как он это делает, но, видно, очень умный парень… очень умный», – бормотали они.

Для французского крестьянина этим очень много было сказано.

После их ухода Пастер и Дюкло с торжествующим видом принялись за дальнейшую работу в своей походной лаборатории. Они занялись вопросом о том, как предохранить вино от болезнетворных микробов. Они пришли к заключению, что если подогреть вино сразу же после того, как закончилось брожение, подогреть лишь немного, не доводя до кипения, то все посторонние микробы будут убиты и вино не испортится. Эта простая уловка известна сейчас повсюду под названием пастеризации.