началах и у него будут другие неприятности. Сэр, если он помощник шерифа на общественных началах — то у него есть, по крайней мере, общее представление о юридической процедуре[26]. Это важно. И мы сможем хотя бы частично прикрыть свое сотрудничество с ним?

— И как ты его видишь? Сотрудничество

— Мы имеем право нанимать частных лиц на разовые контракты при определенных условиях. Я возьму его в полевой офис на должность внештатного инвестигейтора, это даст мне право дать ему корочки. Мы поручим ему покопаться в некоторых делах местного уровня и составить по ним отчет. Полевой отчет. Он появится на месте и начнет задавать вопросы.

— А потом его попытаются убить, так?

— Он ведь выжил в Чечении зимними ночами девяносто пятого. Кроме того, мы будем его прикрывать.

США, Арканзас. Литтл-Рок. 22 марта 2023 года

Уроды идут, их упоры заточены насмерть

Сметая ворота, врывается лодка в огне

Я с детства усвоил, что смерть, как и жизнь не напрасна.

И все же напрасно уроды шагают ко мне…

В. Бутусов

Моего адвоката звали Ньюман Чу и он был не мой адвокат. Догадайтесь сами, кто его нанял. Я и позволить-то себе такого не смог бы — он был самым дорогим адвокатом по уголовным делам в штате. И самым эффективным. Американский азиат — если у других рас в Америке миллионерами обычно становятся внуки эмигрантов, то у американских азиатов этот путь проходится быстрее, подчас всего за одно поколение. Они чертовски трудолюбивы и умеют учиться, университетский диплом для них — фетиш. Как и многие его коллеги, Чу начинал в прокуратуре обвинителем, но теперь перешел на другую сторону. Это считается неэтичным — но ему плевать.

И мне тоже.

Он неспешно выкладывает бумаги — худенький, узкоглазый, выше среднего для азиатов роста. Но его почти мальчишеский вид обманчив — он в молодости пел в каком-то хоре и сочинял религиозные гимны. Так что у него великолепное знание языка, инстинктивное понимание ритма и сильный голос — и то и другое для судебного адвоката важно.

— Как вы тут?

— Более-менее. В туалете пока не насилуют, если вы об этом, советник

На самом деле все не так уж и хорошо. Информация о том, что я сделал, уже дошла и сюда и мексиканская группировка поклялась меня убить, во что бы то ни стало. Об этом мне шепнул на ухо симпатизирующий мне охранник — мексы всем надоели.

Но меня держат в спецблоке, добраться туда непросто.

Чу вежливо улыбается.

— Вы знаете, за что вы здесь?

Я вздыхаю.

— Терроризм

Чу явно удивлен.

— Откуда вы знаете?

— Меня держат в спецблоке.

— Ах, да.

По законам штата и федеральным — беседа адвоката и клиента не может быть ни прослушана, ни записана. А так как я еще не признан виновным в том, в чем меня обвиняют — мы общаемся не через стекло. А один на один в комнате, где стекла замазаны краской

— Вам предъявили еще шесть обвинений.

— Незаконное пересечение границы, что еще?

— Оружие… Пока почитайте.

Чу что-то делает в своем ноуте, а я пробегаю обвинение.

— Что скажете?

— Чушь собачья

— Но вас поймали у стены.

— Да, потому что я ее пересек.

— А похищение?

— Ради Бога, я освободил похищенную, а не похитил ее.

Чу удается справиться с ноутбуком.

— Да, это обвинение понятно, бред.

— Как и остальные.

— Не все. Я кстати взял на себя смелость поговорить с прокурором о сделке.

— Без меня?

— Это в любом случае был зондаж, не более.

— И как?

— Я предложил оставить пересечение границы и оружие. И не более пяти.

— Ради Бога.

— Проблема в том, что окружной прокурор не согласился. Причем дал понять, что не согласится ни на какую сделку и будет рассчитывать на максимум.

— Мне это нравится.

Чу испытующе смотрит на меня.

— Сэр, я бы серьезно задумался…

— О чем?

— Кому вы пересекли дорожку в Вашингтоне?

— Я никого не знаю в Вашингтоне

Чу качает головой.

— В том-то и проблема. А еще проблема в том, что они знают вас. У меня есть приятель, я — опять на свой страх и риск — позвонил ему и попросил позадавать вопросы. Он сказал, что ваше дело взято под контроль Минюстом. Кто-то давит и давит со страшной силой. Они даже запросили ваше иммиграционное дело.

Опа…

— Надеюсь, меня не вышлют?

Чу скептически улыбается.

— Это невозможно, теперь вы полноценный гражданин США, много лет прошло. Они могут даже потребовать смертной казни, но не высылки

— Надеюсь, про смертную казнь вы для красного словца сказали?

— Не факт. Видите ли, главной проблемой защиты на сегодняшний день я вижу то, что вы — русский.

— Я — американский гражданин.

— И, тем не менее — вы русский по крови.

— Ради Бога, у нас что, Гитлер у власти? Я что-то пропустил?!

Чу снова скептически улыбается.

— Видите ли, сэр. На сегодняшний день быть русским здесь — все равно что, быть негром в южных штатах в шестидесятые. Возьмем меня. Если мои права в чем-то ущемят, я уверен в том, что тем, кто это сделал, дорого это обойдется. Но если бы на моем месте были вы — было бы иначе. Демонизация русских в прессе идет уже много лет, люди готовы сорваться и искать русских шпионов. Если мы выйдем на жюри — я не знаю, как подобрать тех, кто будет объективен. В другом случае я бы потребовал перенести слушанья в другой округ или даже штат — но в этом случае придется переносить в другую страну, а это невозможно. Вспомните приговоры Буту и Ярошенко — с точки зрения права это безумие. Но оно стало возможным, потому что русский в их понимании либо уже сделал недоброе, либо готовится. Бут получил двадцать лет только за разговор о поставках оружия с федеральным агентом.

— Федеральные обвинения, — говорю я.

Чу улыбается уже поощрительно.

— Вижу, вы меня поняли. Да, два из семи обвинений — федеральные. Они хотят контролировать процесс, во что бы это не стало. Они хорошо знают систему и понимают, что несколько убитых мексиканцев — это не то, за что местные присяжные будут готовы засадить парня на всю жизнь. И прокурор предпочтет в таком случае обойтись без суда и заключить сделку. Но федералы в этом случае подстраховались.

Н-да…

— И что будем делать?

Чу кивает головой.

— Федеральные обвинения самые плохо доказанные, они вообще базируются только на сообщениях