Если ты сбежишь, тебя будут судить. Если не сбежишь, будет еще хуже. Вдруг вспышка света озарила вчерашний день, он вспомнил, что был не здесь. Он вспомнил бесконечные серые стены, камеру с бетонным полом, связку ключей и девушку, которую он избивал. Запах крови, вкус холодного пота. Тошнота подступила к горлу. Надо бежать, бежать, затаиться, разобраться потом. Лифт встал и подпрыгнул на месте. Макс прижался к стене. Двери открылись. Холл совершенно пустой. Стулья для ожидающих, стойка регистрации, не такая, как на этаже, а длинная, с пластиковыми окошками, за ней – никого. На стенах висели плакаты: «Ваше здоровье – залог хорошего труда», «Проходите медосмотр вовремя».

Макс вышел на свет из тенистого проема лифта. Должно быть, пересменки пока не было, а с ночной врачи еще спят в своих кабинетах. Лишь бы ничего не нарушило их покой, в любой момент мог зазвенеть телефон или какая-нибудь сигнализация, и тогда ему не убежать. Макс решил, что, если его сейчас поймают в этой пижаме и босиком, он скажет, что вышел пописать и не нашел туалет. Это нормально, вполне правдоподобно, настолько жизненно, что в эту самую секунду туалет бы ему и вправду не помешал. Тихо ступая по плиточному полу, Макс приближался к стойке регистрации. Сразу за стойкой какая-то дверь, из нее пахло кофе и пирожками, наверное, буфет для посетителей, за буфетом стеклянный тамбур и выход. Здесь не больше десяти шагов, десять шагов – и все, он на свободе. Макс огляделся по сторонам, по углам, по потолку больницы, камер видеонаблюдения не было. Странно, система слежения положена всем медучреждениям города. Тем лучше. Он подступал к стойке, ускорил шаг.

– Ой господи!

Макс замер.

Чей-то голос.

Громкий зевок с протяжным вздохом раздался откуда-то снизу.

– Заснула, чертова работа, будь она неладна.

Из-за стола поднялась тучная тетка, все так же продолжая зевать.

Макс присел и сросся со стойкой.

– Кофемашина у вас так и не работает? – крикнула кому-то женщина и пошла в сторону буфета.

Макс на корточках прокрался вдоль стойки.

– Не работает, – ответили оттуда, – ремонтника-то нет.

– Так надо же вызвать, – зевнула она опять.

– Сколько раз вызывали – не едет. Ты из автомата попей.

– Из автомата, – ворчал зевающий голос, – надоело пить эти помои.

Дверь буфета была открыта, Макс видел, как женщина закидывала монеты в приемник денег.

– И что это за аппарат такой, – нажимала она на кнопку, стоя лицом к двери, – застряло там, что ли?

– А ты кнопку-то нажми.

– Да нажимаю, сколько ж можно!

Она заглянула в отверстие для стаканчиков, и в этот момент Макс рванул к двери.

– Кто здесь? – оглянулась она.

Открыл дверь, проскользнул в тамбур, прижался к полу. Шаги за дверью нехотя шоркали по плитке. Остановились и вернулись обратно. Кофейный автомат вновь зашумел, когда Макс выбежал из здания.

Он не оглядывался, не останавливался, не думал, куда бежать. Дальше, дальше от этого запаха спирта и лекарств, дальше от себя самого, от тошноты, которая также бежала вместе с ним, рядом с ним, не сбавляя и шагу. Мысли путались, голова кружилась, сознание было туманно расплывчатым, ноги жег песок. С каких это пор больница на пляже? Он огляделся. Здания уже не было видно, сердце зашлось, к голове прихлынуло, он наклонился, опершись на дрожащие колени, и стал жадно вдыхать. Соленый воздух помог продышаться.

Что за место? Макс огляделся по сторонам: песчаные котлованы, застывшая без работы техника, море оказалось совсем не близко, только запах, само оно где-то там, за высокими дюнами. Надо было добраться до дома и не попасться на глаза патрульным. Очень хотелось пить, этот песок забился в глаза, осел в волосах и по всему телу. Похоже, окраина города. Макс где только не был, ему казалось, он обшарил все злополучные места, но это место видел впервые. Кабина одного из тракторов была открыта. Он подошел ближе – вода. Не допитая до половины бутылка, и тапки резиновые, сбоку порванные, больше на пару размеров. Ничего. Когда солнце нагреет песок, босым уже не походишь. Макс отпил воды, надел тапки, нашел недоеденную пачку печенья, съел все, что было.

Вид у него был так себе. В этой больничной пижаме его примут за психа. Обязательно примут, он и сам уже сомневался, а что думать другим? Макс оторвал длиннющие рукава, теперь рубашка походила на поло. Штаны закатал повыше, спрыгнул со ступеней трактора и пошлепал, увязая в песке, на поиски ближайшей автострады. Нужно было поймать попутку. Несколько раз он ездил бесплатно, дальнобойщики брали его с собой, он бренчал на гитаре, сбивая тем сон. По его подсчетам, он находился где-то на востоке от города, работы по добыче песка могли вестись и за сто километров от него. Но что в такой глуши делал он? Почему больница, почему так далеко от центра? Может, он и правда псих?

Макс бродил уже около двух часов, солнце значительно поднялось над горизонтом, а дороги все еще не было видно. Макс стал подозревать, что больница эта была не совсем больницей, в такой глуши обычно строят учреждения для душевнобольных, но и на такую больницу она не походила. Слишком уж легко было из нее сбежать, ни забора тебе, ни охраны. Песок уже грел ступни.

Вода в бутылке давно закончилась, а повсюду только песок. Дойдя до очередной песчаной горы, Макс стал карабкаться вверх, песок не уходил из-под ног, он был упругим и влажным, под ним была твердая порода, похожая на глину. Преодолев половину пути, Макс услышал непонятные хлопки, глухие удары о воздух, послышались голоса, скрип дверей, запах моря. Взобравшись на вершину глинистой сопки, Макс притаился, прильнув. Вдоль берега – восемь или десять небольших времянок, металлических вагончиков с занавесками на окнах и лестницами у дверей. От одного вагона до другого тянулись веревки с развешанным на них тряпьем. Мужчин загрузили в микроавтобус, тот запыхтел темным дымком и отправился по дорожным рытвинам, никакой трассы рядом не было, только эти временные домишки и море.

Ходить еще пару часов в поисках большой дороги у Макса не было никаких сил, да и можно ли что-то найти, когда он все еще не знает, где находится. Убегая из больницы, Макс надеялся увидеть знакомую местность или хотя бы что-то похожее, но ничего знакомого он так и не увидел. Ничего, что заставило бы его успокоиться и понять, что он дома. Даже море было другим, более темным и грязным. От него пахло не только солью, но еще непонятной вонью, будто где-то поблизости был открыт канализационный люк.

Он поднялся во весь рост и пошел к фургончикам. Из одного из них вышла женщина и стала вытряхивать ковер, вот эти хлопки он и слышал, пока сидел в засаде. Макс попытался принять вид уверенный и серьезный, не хватало еще, чтобы она поняла, откуда он сбежал. Может, его уже искали, а может, он и не нужен никому. Наверное, он напился и попал в какую-то передрягу, а потом его, вусмерть пьяного, привезли в больницу. Но где вся его одежда? Наверное, облевал. Да, так оно и было, его привели в чувства, он очнулся и сбежал с перепугу, даже не попрощавшись.