— Звучит заманчиво. Я постараюсь найти время, Джорджи.

— Вот и хорошо. Пойдемте, пройдемся из вежливости по залу, и я отпущу вас, — оживленно защебетала пожилая дама. — Вы исполнили свой долг уже тем, что зашли сюда — на большее моя талантливая племянница не смела и надеяться, ведь это ее первая выставка. Народу собралось столько, что включать отопление не понадобится.

— Значит, нас раскусили? — пробормотал Пол, лавируя между людьми, толпившимися возле каждого снимка. — Я действительно предпочел бы проспать целый месяц. Но мне неприятно думать, что здесь я так же не к месту, как вон тот франт. — И он кивнул в сторону мужского манекена со скучающим лицом.

Элли отступила на шаг и окинула мужа взглядом, в котором впервые за несколько недель Пол различил проблеск прежнего юмора.

— Ты по-старомодному элегантен. Особенно удачно смотрится отсутствующая пуговица на пиджаке.

— Я не успел пришить ее. — Пол оглядел свой спортивный пиджак в неяркую клетку. Он питал слабость к давним, привычным вещам.

Элли коснулась места, где недоставало пуговицы, и улыбнулась.

— Может, в качестве компенсации позволишь мне угостить тебя ужином в лучшем из соседних ресторанов?

Пол с трудом сдерживал вожделение. Как в прежние времена, Элли заигрывала с ним, а он охотно поддавался. Даже усталые морщинки в уголках ее губ разгладились. С той ночи, когда разразился роковой спор, Элли ни разу не заговорила об усыновлении. Неужели она все взвесила и наконец отказалась от этой мысли? Или он просто пытается обмануть себя?

— А я боялся, что ты не догадаешься.

Сознавала ли она, как неудержимо его тянет к ней… так сильно, что он готов отказаться от ужина, лишь бы сию же секунду очутиться вместе с ней дома? Возможно. Но по опыту Пол знал, что Элли предпочитает неторопливое, старомодное обольщение.

В ресторане «Бальный зал» они заказали острые закуски и выпили сангрии, слушая фламенко. Пол забыл об усталости и даже не слишком часто вспоминал о Тео. Он просто почувствовал себя счастливым, несмотря на то что завтра утром его ждало не только похмелье и утренняя почта.

И в том же благодушном настроении они отправились домой пешком и шли, обняв друг друга за талию, пока внезапно не разразился дождь. До дома оставалось полтора квартала.

— Черт, пропали мои новые туфли! — воскликнула Элли, удрученно взглянув на бегу на свои замшевые лодочки.

Заметив впереди лужу, Пол подхватил Элли на руки. В ее возгласе отчетливо прозвучало удовольствие и предостережение — ведь она не отличалась хрупкостью, — а затем Элли обвила руками шею мужа и уткнулась лицом ему в плечо.

— Ты спятил? — задыхаясь от смеха, спросила Элли, когда Пол поставил ее на ноги на крыльце. — Ты же мог надорваться!

— И это было бы досадно… если учесть то, что я задумал, — задорно откликнулся он.

— Что же? — На ее губах заиграла улыбка.

Едва они вошли в квартиру, Элли сбросила туфли, рассмеялась и затрясла головой так, что с волос полетели холодные капли. Схватив жену в объятия и прижавшись к ее губам, Пол ощутил вкус губной помады, косметики и сладкой податливости, от которой у него перехватило дыхание.

Неловкими пальцами он начал расстегивать ее жакет, чувствуя себя точно так, как в то время, когда впервые поцеловал свою девушку Джин Валери на крыльце ее дома. Она украдкой выплюнула жвачку в ладошку, а потом так разволновалась, что прилепила ее к пиджаку хорошего синего костюма Пола. Но теперь, рядом с Элли, юношеская неуклюжесть быстро улетучивалась. Пока они срывали друг с друга промокшую одежду, Пол предавался воспоминаниям о том, как они занимались любовью в тесном туалете «Боинга-747» незадолго до посадки в Орли, о том, как однажды в два часа ночи, выйдя на кухню, застал там абсолютно голую Элли, с наслаждением поедающую персики, сок которых капал с ее подбородка и стекал по груди; о том, как прошлой зимой, в бурю, они сидели в гостиной, взявшись за руки, и смотрели, как вспышки молний превращают улицу в подобие ледяного купола…

Извиваясь всем телом, Элли избавилась от мокрой одежды. Увидев, что на жене нет ничего, кроме нитки жемчуга и струек воды, стекающих по шее и груди, Пол испытал жгучее желание.

Наклонив голову, он слизнул дождевую каплю, дрожавшую на соске, как крохотный драгоценный камень. Элли вздрогнула и покрылась мурашками. Легким движением она коснулась его макушки. «Да, — казалось, говорили осторожные прикосновения ее пальцев, пока Пол водил языком по ее груди, — вот так… как прежде…»

— Здесь? — Элли подняла брови, когда муж повлек ее к дивану.

— Слишком холодно? — спросил он, целуя жену в опущенные веки.

— Уже нет. — Она прижалась к нему так, словно боялась, что в любое свободное пространство между ними проникнет холодный воздух.

Опуская Элли на ковер, Пол заметил их нечеткое отражение в стеклянной крышке журнального столика. Когда она легла на спину, ее мокрые волосы разметались по ковру. Луч света из коридора косо упал на горящее страстью лицо Элли, и Пол почти поверил, что у них все получится.

Он овладел ею раньше, чем хотел, и не потому, что не смог удержаться, а потому, что Элли, пока Пол касался губами ее живота, вдруг обхватила его голову руками, мягко оттолкнула ее, раздвинула ноги и приподняла бедра навстречу ему. Охваченный легким ознобом удовольствия, он обнаружил, что внутри она такая же влажная, как и снаружи, — нетерпеливая, ждущая его.

Пол двигался медленно и осторожно, потому что теперь ему приходилось сдерживаться. Это было прекрасно — желать чего-то, желать всей душой, но знать, что желаемое в пределах досягаемости и можно схватить его когда угодно, стоит лишь протянуть руку. Элли обвила его ногами, а ее аппетитные бедра — сама она считала их чересчур широкими — подрагивали так нетерпеливо, что Пол неудержимо приближался к финалу.

Освобождение было острым, почти болезненным. У него перехватило горло. Он лихорадочно стиснул Элли в объятиях, уткнувшись лицом в ее влажные волосы и чувствуя, как она напрягается под ним, слыша, как ее хриплый крик сливается с его стоном.

Потом, когда они лежали обнявшись, Пол вдруг почувствовал, что она дрожит.

— Замерзла? — прошептал он, но Элли покачала головой. И вдруг Пол с ужасом осознал, что жена плачет. Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо, касаясь виска, по которому стекла слеза и исчезла в мокрых волосах. — Элли!

— Прости. — Ее голос звучал тихо, но яростно — так бывало, когда она злилась на себя. — Клянусь, ничего такого я не замышляла. Господи, какая же я дрянь…

Он окаменел. «Боже, нет, только не сейчас!»

Пол молча обнял ее и крепко прижал к себе.

— Я не могу, Пол. Я пыталась, даже поговорила с Джорджиной, но все напрасно. — Она говорила, почти касаясь губами его шеи. — Но я не перестаю думать об этом.

— Элли, не надо. Не сейчас.