– Ты мне никто!

– Ты очень ошибаешься, Лори… очень сильно ошибаешься. И поймешь это очень скоро. Погоди-ка…

Он уходит, толкнув меня обратно к столу. Я едва дышу от негодования и злости на себя – что это вообще было?! Я спятила, что ли?!

Джеральд возвращается с каким-то листком, кладет его передо мной – это оказывается снимок… Ох ты… это же я и он… Я и он – в прошлый раз!!! Когда Костя успел это снять?! Я подвешена за наручники к растяжке, голова запрокинута назад, а Джер стоит передо мной, и его рука вот-вот нырнет мне между ног. На его лице такое садистское удовольствие, что он, кажется, просто умирает от него… Господи, какой кошмар…

Не могу поднять глаза… мне так паскудно, что я сама себя ненавижу…

– Не казнись, Лори, – усмехается Джер, забирая фотографию. – Ты тут в отключке, вот мы и поиграли с Костей. Ты же видишь – на тебе юбка. А ты в момент съемки была уже без одежды – разве не помнишь? Так что это – чистая постанова… Ты очень мне нравишься, Лори. Очень. Если хочешь знать, однажды вы делали работу для меня. Я ее оплачивал. Тот самый «хард», уж если на то пошло.

Я выскакиваю из кухни и бегу в комнату, запираю на ключ дверь и забиваюсь в кресло, начиная рыдать. Что со мной происходит, я уже не понимаю, не могу понять… Потом я вдруг встаю, подхожу к столу, на котором лежит фотоаппарат, беру его и с размаху запускаю в стену. Все, больше никаких снимков, – ничего.

* * *

Утро начинается с крика Кости – он обнаружил обломки любимой игрушки.

– Это ты?! Сдурела, сука, на хрен?!

Я открываю глаза и ничего не соображаю – что ему надо? Костя весь белый от злости, аж трясется. Я сажусь на кровати, поджав ноги, натягиваю простыню и молчу. Что говорить – и так все ясно.

– Я тебя спрашиваю – на хрен ты это сделала?!

– Я больше не хочу никаких снимков.

– А просто сказать не могла?! Надо было «Никон» вдребезги разбить?! Истеричка малахольная!

– Ты не понимаешь слова.

– А ты?! Ты, на хрен, понимаешь?! Хорошо еще, что вчерашние снимки я успел скинуть в ноут! Вот же сука, а?! Тебя убить, что ли?!

– Полегчает?

Он отшвыривает то, что осталось от фотоаппарата, и замахивается, чтобы отвесить мне пощечину, но я совершенно спокойно и жестко говорю:

– Даже не пробуй.

И он словно опомнился, опустил руку и сел на кровать. Берет меня за запястье и тянет к себе:

– Лор… ну, что за фокусы, а? Зачем? Все было так хорошо – и вдруг опять какие-то заморочки.

– Заморочки?! Ты не понимаешь, да?! Ты не понимаешь?! Зачем ты делал заказ для Джера?! Как ты вообще посмел?! Почему не сказал?! Зачем?!

Он смотрит на меня непонимающе, потом губы его кривятся в ухмылке:

– Так и знал, что он это сделает. Не сможет не сделать. Признался, значит… Когда?

– Сегодня ночью.

– Что ты делала у него ночью?

– Не у него. Я курила в кухне.

– И он пришел к тебе с твоей фотографией, да? – усмехается Костя, отбрасывая волосы с моего лица.

– Нет. Мы разговаривали.

– О чем?

– О тебе.

– Не ври! – орет Костя, и я морщусь. – Я же просил – никогда не ври мне!

– Я не вру – можешь у него спросить. Мы просто разговаривали.

– Ты врешь! Он не может просто разговаривать. Он тебе что-то предложил? Ну?! – Он встряхивает меня за плечи. – Говори!

Я молчу. Что я должна сказать – что Джер предложил мне обойтись без него, Кости? Что мы целовались? Не думаю, что он это оценит.

– Что ты молчишь?! Что у тебя с ним было?!

– Прекрати… ничего не было…

– Неправда!

– Костя…

– Говори!!!

Он хватает меня за горло, я закрываю глаза и замираю. Когда Костя в ярости, с ним лучше не спорить, не возражать – иначе это его только подстегнет.

– Почему ты молчишь?! – орет он, и я хриплю, задыхаясь:

– Потому… потому что ты… горло…

У него словно пелена спадает с глаз, он в недоумении смотрит на свою руку, сжимающую мое горло, и убирает ее.

– Прости… прости, я что-то… не соображаю совсем…

Я растираю руками шею, кашляю. Костя встает с постели, отходит к окну:

– Ты заставляешь меня сходить с ума, я перестаю себя контролировать… Лорка, я тебя умоляю – не надо, не делай мне больно…

– А ты? Когда ты прекратишь делать больно мне? Зачем ты устроил этот допрос? Я все сказала бы и так… просто мне нужно время, чтобы понять. Просто время – понимаешь, совсем немного, чуть-чуть… Костя, это уже просто невозможно, понимаешь? – Я встаю и подхожу к нему, прижимаюсь лицом к его спине. – Костя… потерпи, ладно? Потерпи, мальчик мой… все будет хорошо…

Он разворачивается и обнимает меня:

– Почему ты такая? Я не могу злиться на тебя, не могу… – он начинает лихорадочно целовать меня, и я чувствую, что сейчас уже никуда не пойду, а ведь мне надо на работу…

* * *

Господи, наконец-то я дома! Валюсь в ванну, наполненную пеной и солью, расслабляю уставшие мышцы и блаженно дремлю. Хорошо… Завтра буду спать до обеда…

Вечер провожу в аське – по традиции. Ну должна же я с приятельницей обсудить все перипетии моей личной жизни! Мы на одном языке разговариваем, хотя находимся далеко территориально.

Она присылает мне пару чудесных песен, и я, закачав их в плеер, ложусь в постель. Но тут нелегкая приносит Костю. И я совершаю роковую ошибку – впускаю его в квартиру, чего никогда не делаю, ни при каких обстоятельствах. Сегодня, однако, черт попутал…

Сидим в кухне, пьем чай, и я вдруг решаюсь:

– Костя… я хочу потеряться на неделю-другую.

– Это в связи с чем еще? – удивляется он.

– Я очень устала – посмотри, как я выгляжу… Мне нужно отдохнуть, выспаться… да просто одной побыть. И тебе ведь тоже неплохо дома-то показаться… – Лишнее это, я уже сама понимаю, но поздно – пощечина.

– Не давай мне советов! И что опять за гнилые фокусы?! Что значит – ты устала? От чего?

– Костя… устать можно и морально – разве нет? Столько всего произошло за такое короткое время…

– И что?! – орет он, и я морщусь – не хватало еще соседей в курс дела ввести. – А Джер?!

– Что – Джер?

– Ну, с ним-то как?

– А что с ним не так? – не понимаю я, Костя вскакивает и сдергивает меня с табуретки:

– Ты что из себя идиотку тут строишь?! Можно подумать, ты не знаешь, зачем он приехал!

– И зачем же?