– Олич, а что, ну…

Оля точно соображала лучше меня. Впрочем, так оно всегда и было.

– Что со мной случилось? Да все просто, сертификат на парашютный прыжок, сильный боковой ветер, неудачное приземление. Хоп – и я в мгновение ока становлюсь той самой Рапунцель, что не покидает башню и не может сама даже расчесать волосы.

– Блин, Оля. Я просто не знал, я даже не мог подумать…

Олич фыркнула и тряхнула головой.

– Еще бы ты узнал. Вот чего мне тут точно не хватало, так это твоих крокодиловых слез и мудовых соболезнований. Ты бы еще, паче чаяния, решил, что должен что-нибудь сделать в связи с этим. Так что я лично просила молчать всех, кто только мог проболтаться. Хотя ты и сам не очень часто бываешь у нас.

Крыть было нечем.

– Не часто. Олич, мне жалко, что я не знал раньше.

– Жалко – оно, Кирилл, у пчелки. Лучше расскажи, что случилось и почему ты все-таки решил навестить меня, да еще и с незнакомой девушкой. Прости, Наташ, но не могу перестать над ним подтрунивать. Да и вообще, я, не вставая с этого места, чувствую, что вы принесли мне удивительно интересную историю. Хотя стоп, не надо рассказывать. Кирилл, можешь закатить меня на веранду? Дверь открыта. Наташа, заходи, тебя я попрошу поставить чайник и налить нам всем чаю. Длинные истории нельзя оставлять на пороге.

Я взялся за ручки коляски и аккуратно покатил ее через дверь на веранду. Все пороги в доме были снабжены аккуратными пандусами; видно, что дом серьезно готовили для жизни маломобильного человека.

* * *

Мы сели пить чай за огромным столом, где специально было оставлено место для коляски. Руки плохо слушались хозяйку, и я старался не смотреть, как Олич, обхватив чашку двумя руками, изогнувшись всем телом, некрасиво пытается пить чай.

– Слушай, а как ты тут…

Мне даже не требовалось договаривать фразы до конца, Олич с ходу угадывала, что я хочу спросить. А может, просто привыкла, наверняка ведь каждый, узнавший о ее беде, первым вопросом спрашивал одно и то же.

– Муж. А ты что, реально думал, что я так и буду ждать принца? С утра он меня вывозит, вечером обратно, пока лето, можно целый день гулять. Впрочем, он тут недалеко работает, а уж позвонить, чтобы подъехал, я могу без проблем. Да и соседи знают: если что, можно всегда крикнуть через забор.

И она снова улыбнулась, будто извиняясь, и вновь превратилась в прежнюю прекрасную и недоступную красавицу, о которой нельзя даже подумать ничего плохого.

– А теперь хватит о быте. Рассказывай, что у вас произошло?

Олич слушала странно, не то что не перебивала, она даже вопросов наводящих не задавала. Так обычно ведут себя люди или полностью погруженные в ситуацию и понимающие все нюансы, или, наоборот, потерявшие нить разговора и тщетно пытающиеся сообразить, о чем же идет речь. Я продолжал рассказывать и искренне надеялся, что Олич все понимает. Удивилась за время истории она только один раз, да и то в абсолютно неожиданном месте, когда я рассказывал о том, как мы болтали с бородатым Кузнецовым. Она нахмурилась, но тут же исправилась и продолжила слушать так же внимательно, как и прежде.

Закончил я эффектным: «И вот мы пошли к тебе».

Панова помолчала, а потом выдала неожиданное:

– Карпов, а почему я должна тебе помогать? Что это за городская тема? Сначала я уехал – я офигенный, оставайтесь одни, неудачники. А как только приперло, сразу вспомнил одноклассников и внезапно они стали не такими уж и плохими. Тебе не кажется, что это ну так себе стратегия?

Я молчал. Не ждал я такой отповеди. Спасла меня Наташа:

– Ольга, помогите мне, пожалуйста. Я не знаю, какая собака между вами пробежала двадцать лет назад, но это мне в первую очередь нужна помощь, это я тут застряла в демонической какой-то хрени и домой вернуться не могу. А у Кирилла вообще семья погибла, вся. Думаете, он сейчас готов с вами выяснять отношения?

Олич почти мгновенно изменилась в лице.

– Блин, извините, ребята. Я и в самом деле не о том подумала. Я тебе, Кирилл, соболезную, не хотела задеть. Никак. Может, кто еще чаю хочет?

Мы помотали головами.

– Пока не начали обсуждать, ответь-ка мне на один маленький и простой вопрос. А что ты мне подарил в восьмом классе на день рождения?

Я ответил почти сразу:

– Гравюру, которую сам долго-долго делал. На ней парусник, чайный клипер и сзади надпись: «Ведьме в короткой рубашке». Единственный раз, кстати, когда я сам старался и своими руками подарок делал. А ты так и не оценила.

– Хреново.

Я вопросительно посмотрел на Олич.

– Что не так? Ты мне действительно самоделку подарил, картину. И да, на морскую тему, только выжигание, а не гравюру. Оценила я, Кирилл, можешь не сомневаться. Вот только пару недель назад попросила я Андрея вытащить коробку с документами. Там твой подарок и лежал все годы. Я посмотрела и офигела немного. Достань, вон, на серванте, возле бокалов для шампанского.

Я встал и достал лежащую там досочку. Теперь там было действительно выжигание. Вот только вместо клипера – какое-то большое океанское судно. Я перевернул на заднюю сторону – надпись осталась такой, какой я привык ее помнить: «Ведьме в короткой рубашке». Только теперь исчезла логика, ведьма-то – это «Катти Сарк», название клипера, а тут фигня какая-то.

Олич посмотрела на меня.

– Ну чего, не привык еще удивляться? Я тоже офигела, думала, муж пошутил или у меня крыша течет. После твоего рассказа отлегло – вопреки фактам, она у меня не течет.

– Фактам?

– Ну да, думаешь, это единственное, что поменялось за последние месяцы? Книги меняют названия, со старых фотографий исчезают люди и появляются новые, незнакомые и неизвестные. Кирилл, у меня много времени, я вижу всю эту фигню, а у обычных людей, затюканных работой, нет ни сил, ни времени, ни желания увидеть, как течет и меняется окружающий нас мир.

– Олич, ну ведь не может быть такого. Ну это же жесть. Ты достаешь свои свадебные фотографии, а там появилась пара незнакомых людей. Да все вокруг были бы в курсе такой жести.

– Ой ли? В самом деле? Ну вот увидел ты сейчас свой подарок. И наверняка думаешь, а может быть, это память со мной злые шутки играет, может, он такой и был, показалось мне, запамятовал. Тут же как, в первую очередь на