и я сжав зубы, ринулась к девице, желая уничтожить за стремление отнять у меня любовь.

Я схватила ее за волосы и оттащила от Петра, который от неожиданности упал. Дала ей звонкую пощечину и, сверкая глазами, в которых плескалась вся ненависть, толкнула на пол и процедила:

— Слушай, ты, подстилка, какое имеешь право лезть к моему мужчине? Мы любим друг друга, и у нас будет ребенок. Поняла меня? А теперь свалила, пока я тебе зубы не выбила.

Девица начала всхлипывать и пыталась встать, но ей это не удавалось, тонкие и высокие каблуки на сапогах ей явно мешали. И если бы злость не раздирала мой разум, я бы посмеялась над ее барахтаньями на полу. Но я шумно дышала, ожидая атаки, когда почувствовала, как сильные руки схватили меня и оттащили от нее.

— Твою мать, Алена, убирайся отсюда.

В голосе Петра слышалось злое раздражение, а у меня грудь сдавило от его слов. Это он целуется в отеле, а я виновата? Не думая, что делаю, от охватившей злобы я залепила ему пощечину.

— И не подумаю, пока ты не скажешь, что здесь происходит? Почему ты ее целовал?

Он потер щеку, и его взгляд не предвещал ничего хорошего. Мои глаза расширились, и я открыла рот, когда увидела, как Петр подошел к девице и стал заботливо помогать ей подняться, ласково приговаривая:

— Зинуля, ты не ушиблась? Давай я тебе всю объясню.

Когда девица обрела опору, я видела, как в ее глазах полыхает ненависть. Ее ноздри раздувались, и она залепила Петру звонкую пощечину.

— Потрудись, хотя я достаточно уже услышала.

Петр снова потер щеку и произнес нежным голосом:

— Помощница специально так сказала тебе, чтобы отомстить. Влюблена в меня, и начала бегать, уже собирался увольнять, когда узнал, а я люблю только тебя, Зина. Верь мне, дорогая.

Мои глаза расширились, и казалось, что ударили прямо в сердце, когда я услышала его признание в любви к ней. Вот так просто он разбрасывается такими дорогими словами. А любил ли он меня? Или это тоже просто слова? Казалось, что сердце остановилось, хотя я слышала его частый стук. Неужели я снова ошиблась? Подонок. Изворачивается перед ней, чтобы выпросить прощение. Я не могла понять весь смысл его игры перед девицей, но сносить унижение не позволю. Было больно, слезы застилали глаза, но я, сжав кулаки, в надвигающейся истерике прокричала:

— Значит, как трахать меня и водить по ресторанам, так люблю и нужна, а как запахло жареным, так сразу увольнять, да, любимый?

Пелена от слез застилала глаза. Я хотела дарить ему любовь, но вместо этого сердце снова болело от несправедливых слов. Смаргивая слезы, я наблюдала за девицей, у которой по щекам текли потоки слез. Ее голос был пропитан обидой, и она прокричала визгливым голосом, в приступе надвигающейся истерики:

— Я все папе расскажу, и он тебя по стенке размажет, как комара. Свадьба отменяется, Разовский. Я тебя ненавижу, подонок.

Она быстро пробежала ступени и скрылась наверху. Шум стоял в голове, а сердце отчаянно билось. Очень не хватало воздуха, и накатывалась дурнота. Казалось, еще немного, и я упаду. Мне казалось, что я до сих пор не могу осмыслить ее слова. Какая свадьба?

Я посмотрела на Петра, но его холодный взгляд заморозил мое сердце. Глаза выражали ненависть и больше не смотрели с теплотой. Он сжимал кулаки и процедил:

— А теперь пойдем серьезно разговаривать. Цирк мне устроила. Я не клоун, чтобы терпеть такие выходки от такой дешевки, как ты.

Мне показалось, что меня ударили. Но физическая боль была бы лучше, чем сердечная. Не понимала, что происходит, и от этого сердце отчаянно билось. Что такое он говорит? Но не могла даже сопротивляться, когда он схватил меня за локоть и вывел на улицу.

Я не узнавала Петра, когда он развернул к себе, и грубо схватив за руки, процедил прямо в лицо. Его глаза метали молнии:

— Ты уволена, чтобы сегодня же взяла билеты на поезд и уехала. Расчет получишь как полагается. Своей выходкой расстроила мне свадьбу с Зиной, и у меня теперь будут большие проблемы с ее отцом. Ты кружила мне голову до определенного момента, но на этом твоя сказка закончилась. Мне не нужны длительные отношения ни с тобой, ни с кем-то другим. Ребенок тоже. Все сказанное в поезде было наглой ложью, чтобы поиграть с тобой. Уяснила теперь? И поверь, у тебя тоже будут проблемы. Я их обеспечу. А теперь свободна, больше не держу.

Он меня отпустил и ушел в отель. Мне хотелось упасть и больше не шевелиться. Я была раздавлена этой правдой. Со мной снова поиграли и выбросили, как ненужную вещь. Как мне дальше жить? Казалось, что мое сердце вырвали, и я только плакала, не останавливаясь. В один миг из Золушки я снова превратилась в замухрышку с разбитым сердцем и несбывшимися мечтами.

Я лежала в номере, и, свернувшись калачиком, обливаясь потоками слез, ждала семь часов вечера, чтобы сесть на поезд. А сама думала, как мне быть дальше? Жестокое предательство Петра резало сердце, как острый нож, и я не могла до конца в это поверить. Зачем он так со мной поступил? За что? Мое сердце разбито, я опустошена и уничтожена. Мне хочется остаться одной, и выть от раздирающей душу боли. Не в силах справиться, я в иступлении стукнула кулаком в подушку.

Я написала Косте смску, что возвращаюсь, но он не ответил мне. Конечно, сразу заметила, но сейчас было не до того. Потом выясню, что у него случилось.

Остается запасной вариант. Остаться с нелюбимым мужем, растить ребенка и жить дальше, навсегда закрыв мое сердце.

Уже сидя в поезде, я повторно отправила Косте смску, но и она осталась без ответа, и это начинало вызывать тревогу. Раньше он никогда не оставлял мои сообщения без внимания.

Петр

Я лежал в номере другого отеля и со стоном держался за челюсть и нос. Кровь уже не текла, но я боялся смотреть на себя в зеркало. И у меня выбит зуб. Вот так закончилась встреча с разъяренным тестем, который налетел на меня, как бык. Этого хватило, чтобы я больше ничего не соображал от боли и потрясения.

И тогда я услышал его грубый, полный ярости голос:

— Я тебя уничтожу, мерзавец, за то, что ты унизил мою дочку. Это только первая ответочка. Жди следующие.

Я понимал, что могущественный и уже бывший тесть выполнит угрозу. Сорванная важная встреча с итальянскими