– Угощайся, – расплывшись в улыбке, произнес Питон. – Кстати, Вшивый сказал, что жизни Тихого ничего не угрожает. Завтра его можно будет навестить.

Сталкер облегченно вздохнул. Подвинул к себе одну из чашек, отхлебнул горячего ароматного чая, взял бутерброд и, уплетая его, стал слушать рассказ Мыша.

– Ну, так вот. Иду я, значится, третьего дня по лесопосадке, вижу, в траве что-то шевелится. Думаю: наверное, мутант какой. Навел ствол на то место, подхожу осторожно, а там заяц. Маленький такой, белый, пушистый. Огляделся. Увидел неподалеку растерзанную тушку. Сообразил, что мамашку его сожрали, а малыша не заметили. Жалко так животинку стало, аж в груди закололо. Присел на корточки, протянул руки, хотел, значится, забрать его с собой. А он как зыркнет краснющими глазищами! Гляжу, а зубы у него острые как бритва и все кровью перепачканы. От испуга я чуть в штаны не навалил. Отпрянул, а он на меня. Вцепился в куртку и треплет, что та псина…

– Надо было дрын взять и по горбяке ему, – вклинился Дрын.

– А на хрена мне палка, если ружжо под рукой? – возмутился Мыш. – Схватил я, значится, оружие и как огрел прикладом по башке! Заяц свалился на землю и затих. Ну, думаю, шкурка больно хороша, сниму-ка ее, чего добру пропадать? Наклонился, а он как вскочит! И снова в куртку вцепился. Я аж ружжо выронил. Схватил его за длиннющие уши, оторвал от себя и как дал об ствол дерева. Раз, другой, третий. А он, падла, визжит, дергается. Так и колотил, пока эта сволочь дух не испустила. Гляжу, а шкурка вся в лохмотья превратилась, кровью перепачкалась. Эх, жалко, хорошая была. Мягкая, пушистая.

– А вот взял бы дрын, надежнее было бы, – снова вклинился Дрын. – И зайца б замочил, и шкуру не попортил!

Услышав это, Гриф чуть не подавился бутербродом. Сталкер наконец-то понял причину, по которой мусорщик получил свое прозвище.

Покончив с едой, парень осознал, что безумно устал. Спину ломило, голова гудела, словно колокол. Ноги и руки налились свинцом.

– Пошли, покажу, где можно поспать, – заметив состояние гостя, произнес Питон.

– Спасибо, мужики, – поблагодарил Гриф. – Честно, не знаю, что бы я без вас делал.

– Пять тыщ денег – и мы в расчете, – гыгыкнул Дрын, но тут же осекся, поймав на себе осуждающий взгляд Питона. – Все нормально. Брат сказал, что вы его друзья. А с друзей денег не берем.

Толстяк и сталкер вышли в коридор. Почесав затылок, Гриф спросил:

– Питон, а когда мы успели стать друзьями?

– Во-первых, вы не пристрелили меня тогда, в лесу. Хотя могли это сделать совершенно спокойно. Во-вторых, вы, как и мы, враги Теодора. Ну и в-третьих, еда, которой вы мне заплатили, была просто великолепной!

Гриф не нашел что ответить и просто с улыбкой кивнул.

– Вот твоя комната, – отворив дверь, произнес Питон. – Отдыхай. Утром я зайду за тобой и отведу к Тихому. Доброй ночи.

Комната была хоть и небольшой, но весьма уютной. Чистая, мягкая кровать, установленная у стены, старенький деревянный стул, тумбочка, крохотный столик, на котором красовался стеклянный графин с водой, пара стаканов.

Сбросив рюкзак и куртку, сталкер уселся за стол. Налил в стакан содержимое второй фляжки. В ней он носил «успокоительное», что в простонародье известно как коньяк.

– Ну, за здоровье. За наше с Тихим и всех, кто нам помог.

С этими словами он осушил стакан, посидел еще немного, погруженный в только ему известные мысли, снял тяжелые ботинки и без сил рухнул на кровать.

Но уснуть не успел – на улице что-то протяжно завыло.

Беда не заставила себя долго ждать.

Глава 15

Нападение

Люди более всего проявляют себя во время атаки.

Фэн Цзицай

Добыча была близко. Совсем близко.

Теодор шумно втянул воздух ноздрями. Выдохнул. Бывший сталкер чувствовал того, кого через час, максимум через полтора сожрет. И это ощущение приятно пьянило.

А еще он чувствовал, что Тихий неважно себя чувствует. Лучевая болезнь. Но это ерунда. Радиация теперь Теодору не страшна. Он сам теперь как радиация – невидим, беззвучен, но смертельно опасен.

Теодор рванул через кусты, подмял несколько, вырывая с корнем, выскочил на небольшую площадку, откуда открывался вид на свалку. Пахло тут ужасно. Тонкий нюх новоиспеченного мутанта, настроенный на едва уловимые запахи, отправил в мозг хозяина сигналы тревоги. Они были подобно тарану – Теодор аж вздрогнул. Еще не до конца привык к такому.

Фыркая и отплевываясь, он смахнул навернувшиеся от смрада слезы и еще долго сидел, боясь вновь применить нюх. Потом, почувствовав, что чувствительность снизилась, втянул воздух.

Сложные ароматы больше всего походили на толстый кабель, в котором было множество жил всех цветов. Вот рыжий – запах ржавчины от техники, вот зеленый – плесень, разросшаяся под кабиной одного из грузовиков, где постоянно стояла сырость. А вот красный – тухлятина. Синий – пластмасса, источающая фенолы на жарком солнце.

Серый – плоть того, за кем он охотился.

Плоть Тихого.

Теодор не смог сдержать ликующий смех. Пора. Хватит уже бегать. Настало время напасть на мусорщиков, которых он ненавидел еще в прошлой своей ипостаси, убить всех, а потом расправиться и с главным врагом. И стать, наконец, хозяином Зоны.

Издав протяжный стон, Теодор бросился в атаку.

* * *

– Что это? – вздрогнул Гриф.

Питон не ответил. Такого звука он раньше не слышал – не мутант, но и не человек. Явно кто-то живой, точно не ветер. Но кто может издавать такой клич? Какой-то новый монстр Зоны?

По спине толстяка пробежал холодок страха.

Кто-то из мусорщиков выскочил наружу. А потом истошно закричал:

– Теодор! Теодор!

– Что-о?! – протянул Гриф, ничего не понимая.

Какой еще Теодор? Его же захлестнул Всплеск! Как он мог выжить? Или тут еще есть какой-то монстр по имени Теодор?

Судя по удивленному взгляду Питона, других гадов с такой кликухой тот тоже не знал.

– Бой! Даем бой! – тут же выпалил Гриф.

Быстро проверив автомат, он подошел к двери. За ней уже происходило что-то жуткое. Тот мусорщик, который первым известил об опасности, теперь просто вопил, истошно и страшно. Но крик быстро оборвался, сорвавшись в гортанное бульканье.

Застрекотал автомат. Сбился, затих. Теодор вновь завыл, и в этом жутком звуке явно послышался триумф.

– Что за черт? – только и смог вымолвить растерянный Гриф.

Он понимал, что если сейчас не примет бой, то никто им уже не поможет. Тихий слаб, он не сможет ничего сделать. А