— Таким образом я быстрее выучу итальянский, — сказала она ему.

В компании его друзей она чувствовала себя некомфортно и жалела, что не может по вечерам оставаться дома и заниматься изготовлением украшений или переоборудовать одну из комнат палаццо в детскую. По правде говоря, даже недавняя поездка к врачу в обществе шофера и телохранителя доставила ей больше удовольствия, чем эти посиделки в модных ресторанах.

Прячась в кабинке дамской комнаты, Лилли рассматривала мыски своих бежевых туфель от «Прада». Она продержалась два часа, прежде чем прийти сюда. Поскольку она беременна, никто не видит в ее долгих отлучках ничего странного.

Узкое бежевое платье было слишком тесно ей в талии, и она пожалела, что съела столько хлеба. Ни одна из других женщин за столом не ела хлеб. Должно быть, они питаются сплетнями.

«Это плод твоего воображения», — сказала она себе. Ее итальянский еще очень плох. Эти женщины могли говорить о чем угодно. Она могла неправильно истолковать их косые взгляды. Как только ее знания языка улучшатся, она, несомненно, обнаружит, что они милые и ничего против нее не имеют. Дверь дамской комнаты открылась.

— Ты можешь поверить, что Алессандро женился на этой толстой девице, которая не умеет читать и не может ничего рассказать о себе? — прозвучал женский голос.

— Это настоящая трагедия, — согласилась другая женщина. — Мне тоже не верится, что такой утонченный мужчина, как Алессандро, был пойман в ловушку этим глупым маленьким ничтожеством.

— Ну, я бы не сказала, что она маленькая, — усмехнулась обладательница первого голоса.

Дрожа, Лилли посмотрела в щель в двери кабинки и увидела Джулию и Лукрецию, красящих губы перед зеркалом. Обе были богатыми наследницами, которые, выйдя замуж, преумножили свое богатство. В своих нарядах от-кутюр они походили на костлявых моделей с миланских подиумов.

— На ее месте должна быть Оливия, — сказала Джулия, припудрив нос.

— Скоро она снова будет с нами, — заверила ее Лукреция, закрыв помаду и убрав ее в свой серебристый клатч. — Эта толстая вымогательница поймет, что ей не место среди нас. Когда на свет появится ее отродье, она надоест Алессандро. Он отправит ее назад в Америку и вернется к Оливии. Они идеально друг другу подходят. — Она посмотрела на Джулию: — Ты закончила?

— Думаю, да, — ответила та.

Улыбаясь друг другу, они покинули дамскую комнату и захлопнули дверь.

Сердце Лилли бешено колотилось, на лбу выступила испарина. «Ты сама во всем виновата. Не нужно было от них прятаться», — сказала она себе. Выйди она из кабинки сразу, как только Джулия и Лукреция здесь появились, они бы не были с ней так грубы.

Вдруг ее осенило.

Они говорили по-английски!

— О, — тихо произнесла Лилли, медленно открыла дверь и вышла из кабинки. Увидев свое отражение в зеркале, она поняла, что ей не подходит строгое платье-футляр. Оно в том же стиле, что и наряды Джулии и Лукреции, но вместо того, чтобы делать ее похожей на этих заправских модниц, оно увеличивает визуально ее бедра и придает ее коже нездоровый оттенок.

Алессандро говорил, что его друзья будут ее критиковать, но она ему не поверила. Она даже не представляла себе, что кто-то может быть таким жестоким по отношению к человеку, который ничего ему не сделал.

Интересно, что сказали бы Джулия и Лукреция, если бы узнали, что она дочь Уолтона Хейнсбери? Стали ли бы они относиться к ней с большим уважением? Почему-то она в этом сомневалась. Они нашли бы повод над ней посмеяться.

Глядя на свое отражение в зеркале, Лилли тяжело сглотнула. Боль обиды, которую ей нанесли, была сильна, но она не подаст виду. Расправив плечи, она пошла по коридору.

Ее каблуки ритмично постукивали по мраморному полу, когда она шла по залу ресторана, полному состоятельных посетителей. Когда она увидела Алессандро, сидящего рядом с Джулией, Лукрецией и их мужьями и смеющегося вместе с ними, ее смелость куда-то улетучилась. Повернувшись, она направилась в сторону бара.

Красивый молодой бармен в белом пиджаке, вытирающий бокалы бумажным полотенцем, произнес:

— Si, signorina?

Лилли посмотрела на полки с бутылками. Ей не помешало бы сейчас чего-нибудь выпить для храбрости, но она ждет ребенка. В последний раз она употребляла алкоголь на балу «Прециози ди Каэтани». Тогда Алессандро заставил ее почувствовать себя красивой и желанной.

На ее глаза навернулись слезы.

— Signorina? Prende qualcosa?[9]— спросил ее бармен.

Она вытерла глаза.

— Acqua frizzante, per favore.[10]

Чья-то сильная рука схватила ее за плечо. Повернувшись, она обнаружила, что это не Алессандро, а темноволосый мужчина со светло-голубыми глазами, знакомый ее мужа, которого она видела на днях на коктейльной вечеринке. Владимир Ксендзов, магнат из России, владеющий золотыми приисками на Аляске.

— Здравствуйте, Владимир.

Мужчина смотрел на нее с интересом:

— Что вы здесь делаете? — Он огляделся по сторонам: — Где ваш муж? Вы неважно выглядите. Вам нездоровится?

— Я в порядке. — Сдерживая слезы, она повернулась лицом к бармену, который протянул ей стакан воды. — О нет. Я забыла кошелек.

— Пожалуйста, позвольте мне, — сказал Владимир, доставая свой бумажник. Его брови взметнулись, когда бармен назвал ему сумму. — Так мало?

— Это вода, — ответила Лилли. — Я жду ребенка.

— А-а, — произнес Владимир. — Мои поздравления.

— Спасибо. Кроме нас с Алессандро об этом пока никто не знает. — Лилли бросила взгляд на столик, за которым сидел ее муж. — Уверяю вас, что, если бы мне было можно выпить что-нибудь покрепче, я бы это сделала.

Владимир поймал направление ее взгляда и понимающе кивнул:

— Вам нечего бояться, Principessa. Ваш муж от вас без ума. Я видел, как он на вас смотрит.

Прижав холодный стакан к своей разгоряченной щеке, Лилли прошептала:

— Вы, наверное, хотели сказать, как он на меня не смотрит.

— В таком случае он дурак. — Его взгляд упал на ее ожерелье из горного хрусталя. — Оно прекрасно. Где вы его купили?

— Я сделала его сама. Алессандро не хочет, чтобы я носила его в Риме. Он говорит, что из-за него его друзья могут надо мной смеяться, но мне все равно. Они и так надо мной смеются.

Он провел пальцем по нижнему краю ожерелья:

— Это же произведение искусства.

Его прикосновение, пусть и безобидное, заставило ее почувствовать себя неловко. Алессандро может за ними наблюдать и неправильно истолковать ситуацию. Впрочем, было бы неплохо, если бы он ее приревновал.