Увидев Алессандро, Лилли побледнела.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Назови мне свое имя.

— Лилли Каэтани, — смущенно ответила она.

— Нет, — отрезал он. — Назови мне свое имя.

Музыка прекратилась. Сотни гостей перестали разговаривать, и в зале воцарилась тишина.

Его жена сглотнула и прошептала:

— Лилли Смит.

— Назови мне свое имя, черт побери! — взревел он.

— Алессандро, я собиралась все тебе рассказать, — проронила она, чуть не плача.

— Когда? После того, как украла бы мою компанию и поделила ее между Хейнсбери и своим кузеном?

— Нет! Я пыталась все тебе рассказать до свадьбы. Ты сказал, что уже знаешь. У тебя большие возможности, и я поверила тебе.

— И ты думала, что, если бы я знал, кто твои родственники, я бы на тебе женился? Ты с самого начала мне лгала. Даже насчет своего имени.

Ее ресницы задрожали.

— Я сменила имя три года назад, когда мой отец развелся с моей тяжелобольной матерью. Я больше не хотела быть Хейнсбери, поэтому взяла ее девичью фамилию.

— Ты знала, что, если бы упомянула в своем резюме имена Хейнсбери и Сент-Рафаэля, тебя никогда бы не взяли на работу в «Каэтани ворлдвайд».

— Да, — призналась она.

— Ты устроилась в мою компанию для корпоративного шпионажа.

— Нет! Мне просто нужна была работа, пока я пыталась открыть собственное дело. Я отправилась в Сан-Франциско, чтобы осуществить свою мечту. Я…

— Чушь собачья, — перебил ее Алессандро. — Ты отправилась в Сан-Франциско, чтобы обманным путем заставить Джереми Уэйкфилда предоставить тебе эскизы новой продукции «Каэтани ворлдвайд». Ты собиралась передать их своему отцу, чтобы он сделал копии наших эксклюзивных моделей в Китае и они поступили в продажу раньше нашей продукции. Потом я пригласил тебя на бал «Прециози», и ты поняла, что у тебя есть возможность извлечь большую выгоду. — Он цинично рассмеялся: — Ты решила стать моей любовницей, чтобы передавать информацию своим родственникам.

— Я бы никогда тебя не предала! Я собиралась все тебе рассказать. Я дала себе слово, что сделаю это, в тот день, когда поняла, что ты ничего не знаешь о моей семье. Я думала, что тебе все известно, пока впервые не призналась тебе в любви.

Ее голос дрожал, глаза блестели, но на этот раз слезами она ничего не добьется.

— Это было больше месяца назад. — Схватив ее за плечи, Алессандро посмотрел ей в глаза: — Все это время я тебе доверял, а ты ждала момента, когда сможешь нанести мне удар в спину. Какова была ваша цель? Вы с отцом и кузеном планировали осуществить захват моей компании?

— Ты ведь не настолько глуп, чтобы так думать, правда? — Она всхлипнула, и по ее щекам потекли слезы.

Кровь стучала у Алессандро в висках. Он едва мог дышать, не то что соображать.

— Я проклинаю тот день, когда встретил тебя. Осталась всего одна вещь, которую я хочу узнать. — Он коснулся пальцем ее нижней губы. — Как далеко ты зашла в своей лжи?

Ее рот приоткрылся, словно для поцелуя. Его ладонь скользнула по его шее, груди, обтянутой корсажем платья, животу, скрытом под пышной юбкой.

— Это мой ребенок?

Ее карие глаза расширились.

— Скажи мне правду, Лилли. Ты спала с другим мужчиной?

Она снова всхлипнула. Ее черты исказились как от боли. Глядя на ее лицо, Алессандро внезапно забыл о сотнях гостей, о «Каэтани ворлдвайд», об Оливии, стоящей рядом с ним. Он мог думать только о том, что хотел ей сказать до своего разговора с Оливией. О том, что любит Лилли.

Но теперь он знает, что женщина, которую он любит, лгала ему с самого начала.

— Ты правда думаешь, что я могла бы переспать с другим мужчиной и всю оставшуюся жизнь лгать тебе? — Она выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание. — Как ты можешь так плохо обо мне думать? Я люблю тебя!

— Ты хорошая актриса, Лилли. Эти слезы, эта дрожь в голосе. Тебе почти удалось заставить меня поверить, что я тебе небезразличен.

— Но это правда! Я действительно тебя люблю!

— Перестань это говорить, — отрезал он. — Я не верю ни единому твоему слову.

Она посмотрела на Оливию, стоящую за его спиной:

— Это она настроила тебя против меня, не так ли? Она использовала мою невинную ложь, чтобы представить меня шпионкой и коварной обольстительницей? И ты поверил ей. Ты никогда не считал, что я достаточно хороша, чтобы быть твоей женой. Ты не хотел меня любить.

— Я презираю тебя, — произнес он ледяным тоном.

Она зарыдала, и Владимир Ксендзов положил руку ему на плечо:

— Хватит, Алессандро. Вы изложили свою позицию.

Резко отпрянув, Алессандро едва удержался от того, чтобы ударить его по лицу.

— Не лезь не в свое дело!

Внезапно он возненавидел Ксендзова, Оливию и всех остальных в этом зале.

— Эй, вы все! — крикнул он, обведя взглядом зал. — Убирайтесь отсюда!

Удивленный тем, как холодно и грубо это прозвучало, он перевел взгляд на Лилли.

Ее глаза были полны боли, но стояла она прямо, с гордо поднятой головой.

— Либо ты прямо сейчас скажешь, что это твой ребенок, либо я уйду и никогда не вернусь.

Ему опять выдвинули ультиматум.

— Я должен поверить тебе на слово?

— Я не собираюсь продолжать отношения, за которые ты не хочешь бороться. — Лилли холодно посмотрела на Оливию: — Вот та женщина, которая тебе нужна. Она такая же бесчувственная, как ты.

Лилли повернулась, чтобы удалиться, но он остановил ее, схватив за плечо:

— Ты не можешь уйти, пока мы не сделали тест на отцовство.

— Я больше не буду пытаться заставить тебя меня полюбить, — прошептала она. — Это бесполезно.

Он не может проявить слабость. Она не должна узнать, как глубоко ранила его сердце.

— Ты останешься в Риме до тех пор, пока я не разрешу тебе уехать, — бросил он.

— Нет. Я не останусь.

Ее глаза лихорадочно горели, выражение лица было странным.

— Как ты и предположил, я действительно спала с другим мужчиной, — произнесла она, сдерживая рыдания. — И я любила его.

Ее признание подействовало на него как удар зазубренным ножом в сердце. Он уставился на нее потрясенный:

— А как насчет ребенка? Он мой?

По щекам Лилли покатились слезы. Вместо ответа она сняла кольцо с желтым бриллиантом и молча протянула ему.

Он машинально взял кольцо. Лилли повернулась и быстро пошла сквозь толпу, не оглядываясь.