когда-то стояло здесь больше двадцати, и место это было некогда знаменито по всему Придонью.

Парень толково объяснил, почему стенки пещер, вырубленных в меловых столбах, гладкие и чистые — оказывается, это реставраторы постарались соскоблить с них все следы несанкционированного пребывания разного туристического и иного люда. Потому что при советской власти и эта церковь, и монастырь неподалеку были упразднены. Богослужение в них не велось, а в зданиях монастыря располагались сначала госпиталь, а затем санаторий.

Лишь Маяцкая крепость с городищем разочаровывали — вместо крепости посетителям показали ровный плоский холм размером в два с половиной акра, вокруг которого виднелись следы рва, а на городище не было вообще ничего.

Народ, который здесь некогда обитал, гид называл хазарами и аланами. Он нисколько не стеснялся рассказывать о том, что и до русских здесь кто-то жил, строил крепости и вел свой особый образ жизни. Как и о том, что народ этот отсюда однажды исчез, чтобы больше здесь не появляться. Об этом будто бы поведали археологические находки. И еще: на склоне одной балки был обнаружен некрополь, то есть место, где хоронили умерших.

— Ни в крепости, ни на городище — нигде на территории нет следов битвы или пожарища, — пояснил гид. — Они были просто внезапно покинуты. Официальные историки относят это событие к X веку, но это делает его еще более непонятным.

Тем более непонятно, отчего яму, куда сбрасывали кости съеденных лошадей, официальная история помещает в века еще более отдаленные, прибавляя им несколько тысячелетий. То есть, получается, что кочевал по этим просторам некий народец, питавшийся лошадками, а потом неожиданно пропал и растворился в пространстве, ничего после себя не оставив кроме лошадиного кладбища?

Если же привязать найденные костные останки к хазарам, то картина складывается более убедительной, ведь хазары известны как кочевники, чьей пищей были именно лошади. Получалось бы, что обитавшее здесь кочевое племя ежегодно возвращалось сюда каждое лето, а с наступлением холодов уходило.

В общем, экскурсовод рассказал и показал много всего. Канадцы постигли, почему нельзя гулять по траве и надо ходить по тропам. Оказывается, с того момента, когда был организован музей-заказник Дивногорье, местные энтузиасты озаботились проблемой восстановления флоры и фауны дикой степи, и за 30 лет они уже многого добились.

Но, если честно, гид мог особо и не распинаться: после подъема по лестнице на высоту десятиэтажного дома желания сходить с пешеходных троп ни у кого из туристов обычно не возникало. Даже если они были с приставкой «ин-».

И у индейца тоже не возникло — что такое брести по разнотравью, раздвигая ступнями спутанные стебли, он еще не забыл. К концу дня ноги у всех гудели даже после маршрутов по проложенным тропинкам.

Что не помешало девчонкам после ужина побежать на пляж. И мальчишкам тоже.

Индеец не был двенадцатилетней девчонкой, и был утомлен он не столько от ходьбы, сколько от впечатлений. Пеший 15 километровый поход накануне вспоминался ему прогулкой по зоне отдыха. Во впечатлениях требовалось разобраться. Поэтому вместо погружения в воды местной речушки он предпочел вытянуться на диване своего номера и, прикрыв глаза, полежать в одиночестве, сравнивая свои ощущения.

Что-то его царапало — какое-то несоответствие. Душу индейца грызло беспокойство — его многолетний опыт подсказывал, что в поездке сюда имелось нечто неестественное, отчего она казалась розыгрышем, постановкой. Ах да — гид! Он был слишком хорош, чтобы быть настоящим…

У сильного духом человека, приговоренного судьбой к неизбежному, есть одно преимущество — свобода говорить то, что он думает. Этим преимуществом следовало воспользоваться. И когда компания снова собралась для обсуждения планов на будущее, старый Дик решился выплеснуть то, что не давало ему покоя.

— Уважаемая Белла! — сказал он. — Ваше прекрасное шоу было отлично спланировано, и я наполнился впечатлениями до конца моих дней. То, что вы нам показали, выше всяких похвал, и похоже на сказку. Прекрасную сказку, похожую на волшебный сон. Но я устал. Я хочу видеть все своими, а не вашими глазами, и не глазами авторов роликов из Интернета.

— Не поняла… — растерялась Белла. — Вам не понравилась сегодняшняя экскурсия?

— Очень понравилась — даже слишком. Но я хочу пройтись по России по собственными маршрутам. Самостоятельно. Хочу попробовать здесь жить дикой жизнью. Ловить рыбу и готовить ее на костре, покупать пищу в мелких магазинах, без надзирателей общаться с людьми, которые мне встретятся по дороге.

— О-ля-ля! — вырвалось у Анюты.

Олюшка и Джо тревожно переглянулись.

— Нежданчик за нежданчиком! — присвистнул Иван.

— Вот непруха! — высказался гид, который тоже в этот раз присутствовал при обсуждении будущих планов честной компании, подтверждая этим подозрения индейца, что он подосланный к иностранцам чекист-фээсбэшник.

Последовавший ответ русских убедил Дика в том окончательно.

— Стоп! — сказала Белла. — Дейзи, объясни своему дяде: мы не можем бросить его одного вдали от цивилизации, потому что я за каждого из вас отвечаю. И прежде всего за ваши жизни и здоровье. Да и не отпустит его никто без присмотра — за шпиона примут. Он же не хочет, чтобы на каждом привале к нему сбегались местные с гитарами и шашлыком, и донимали бесконечными расспросами о загранице?

— Угу. Когда мы все вместе, то ни одна собака к нам не сунется, и мы всегда сможем отогнать от вас и местную гопоту, и слишком рьяных постовых. Да и времени у вашего деда не хватит, чтобы пройти пешком всю Россию. На это понадобился бы год. Если не два, — сказал Иван.

— На одной рыбе в дороге не просуществуешь, — влезла в разговор Марта. — А банковские карточки не везде принимают. Да и ограбить могут. Или обворовать, поняв, что он иностранец. Правда, Волик? — обратилась она к гиду.

— Угу, — подтвердил тот. — Вытащат документы, и станет ваш дед бомжом.

— А если мы просто разделимся? — спросил Мигель, кинув на индейца понимающий быстрый взгляд. — Наша семья будет двигать, куда захочет, а вы, бросок камня, следом.

— Бросок камня — это как? — изумилась Анюта.

— Это выражение такое, — пояснила Олюшка. — Чтобы они нас не видели, но могли позвать на помощь.

— Да, именно так, — подтвердила Дейзи. — Старику осталось жить недолго, перед поездкой в Россию мы обещали исполнить его мечту. Мы хотим, чтобы он обрел спокойствие духа перед встречей с Маниту.

Олюшка и Джо вновь переглянулись.

— Мама, — тревожно сказал Джо. — Какая встреча с Маниту? Русские сказали: он здоров!

— Мало ли что они сказали! Ты же не глупый, сынок, и должен понимать: чудес не бывает. В России принято скрывать от больного, что у него неизлечимая болезнь. Тут до последнего лгут