Поднявшись по ступенькам, он постучал в дверь, волнуясь, как мальчишка на первом свидании. Когда она открыла дверь, у него язык прилип к нёбу, а во рту пересохло. Он никак не мог перестать нервничать. Молчание затягивалось.

— Привет, — наконец произнесла Адель и попыталась улыбнуться.

— Привет.

Девушка отступила от двери, делая приглашающий жест рукой.

— Входи, пожалуйста.

Она говорила так вежливо. Наверное, это не очень хорошо. Он вошел в дом, и она потянулась к его пальто.

— Давай я возьму.

И когда она стояла с его пальто в руках, он понял, что должен ее поцеловать. Ее глаза были широко открыты, губы слегка приоткрыты. Он сделал шаг вперед и накрыл ее губы своими губами. Она такая милая. Сладкая и совершенная, как он помнил.

Когда они прервали поцелуй, Адель обняла Дэна и прижалась к его груди. Всего на несколько секунд. Но это ослабило его нервозность, и надежда снова затеплилась внутри.

— Ты ел? Я могу что-нибудь приготовить.

— Я ел омлет в отеле. Спасибо.

— Яйца, — поддразнила она, улыбнувшись.

— Лучший способ начать день.

— Итак.

— Пойдем сядем и поговорим.

Они прошли в гостиную и сели на диван. Дэн похлопал по диванной подушке рядом с собой.

— Ты сядешь со мной? Я хочу держать тебя за руку, пока мы говорим, хорошо?

Адель кивнула, и Дэн заметил в ее глазах беспокойство. Но он уже перестал волноваться. Даже если не получится все возродить, у них есть много вещей, которые нужно обсудить.

— Итак, — начал он, надеясь, что подобрал правильные слова, — первое, что я хочу, чтобы все возродилось. Не хочу прощаться навсегда.

Она кивнула.

— Я понимаю и чувствую то же самое. Но…

— Нет, пожалуйста, не начинай следующее предложение с но.

Адель сжала его руку.

— Я должна. Все эти чувства. Дэн, я должна выпустить их, чтобы справиться с ними. Последние несколько дней были другими. Пожалуйста, не сомневайся в моей любви к тебе. — Он кивнул, и она продолжила: — Но я не понимаю, как все это возродить. Как это будет? Ты живешь в Торонто. Я в Банфе.

— Ну и что? — Он отдернул руку. — Неужели ты не хочешь даже попробовать?

— Я этого не говорила. — В ее голосе послышалось напряжение.

Дэн постарался скрыть разочарование. Он пришел не выяснять отношения, а просто поговорить.

— А как это должно работать?

— Понятия не имею. Я миллион раз прокручивала все это в голове. Мы построили свою жизнь в разных концах страны. У меня здесь бизнес, клиенты, которых я не могу просто так бросить. И если откажусь от контрактов, мне придется платить неустойку. Я не могу себе этого позволить. Это обанкротит меня.

Он все понимал, хотя это совсем непросто. Совсем.

— И как-то быстро все произошло. Всего неделя. Это слишком быстро.

— Ты не уверена насчет нас?

— А ты?

Он промолчал. Уверен ли он? Если он был уверен, стал бы нервничать так сильно, как этим утром? Неужели он понимал, что она скажет «нет»? А доверял бы он ей, если бы сейчас услышал «да»?

Ах, какое липкое слово. Доверие.

— Нет. Нет, я не уверен.

Он будто увидел, как тает надежда, сменившись ощущением пустоты. Адель выглядела разочарованной. Будто ждала, что он убедит ее в обратном. Она отвела взгляд, плечи поникли.

— Это больше, чем просто законченные отношения, Делл, и мы оба это знаем. Мы не забыли друг друга. Как ты целовала меня у водопада. Как мы разговаривали.

— Да, я знаю. Но, может, нам лучше постараться забыть друг друга вместо того, чтобы заставить все это снова работать.

— Значит, ты не хочешь дать нам шанс? — резко бросил он единственной женщине, которую любил. Он хотел начать все сначала. Но они оба должны хотеть этого. Надежда угасла, оставив его опустошенным. Ему стало страшно. Раньше ему помогал жить гнев. Теперь не осталось ничего.

Раздалось громкое жужжание. Это завибрировал его телефон.

— Твой телефон. Может, что-то важное.

— Ничего.

Повисло неловкое молчание. Потом снова жужжание и вибрация.

Раздраженно вздохнув, Дэн достал телефон и нажал кнопку, чтобы включить его. Пробежав глазами текстовое сообщение, улыбнулся. По крайней мере, хорошая новость.

— Что случилось?

— Это Морган. В девять тридцать утра у Тамары родился мальчик. На три недели раньше.

Он повернул телефон так, чтобы Адель смогла увидеть фотографию новорожденного, завернутого во фланелевую пеленку. На голове у младенца красовалась больничная шапочка.

— Поздравляю.

Голос Адель был холодный и безрадостный. Дэн тут же все понял. О чем он только думал? Насколько же он бесчувственный?

— Прости, Адель, я не подумал.

— Мир не остановился только потому, что я не могу иметь детей, Дэн.

— Я понимаю, но это было так глупо с моей стороны.

— И что теперь делать? Притворяться, что твоих племянников и племянниц не существует? Держать меня подальше от беременных? Запретить твоей семье обсуждать некоторые темы в моем присутствии? Вот что я имела в виду, когда говорила, что ничего не изменится.

— Я не это имел в виду. Просто время неподходящее.

Адель встала с дивана и подошла к окну.

— Дэн, ты заслуживаешь кого-то, кто сможет влиться в твою семью. Кто может дать тебе то, чего ты хочешь. Я не могу. И никогда не смогу.

Он тоже встал, внезапно разозлившись.

— Я хочу тебя. Ты что, не понимаешь этого? Я всегда этого хотел! А ты продолжаешь ставить стены!

— Потому что они реальны, черт побери! Я не буду притворяться, что это не так, а потом мне будет больно, ведь я не смогу взглянуть правде в глаза. Посмотри на мою маму. Мой отец ушел еще до моего рождения, и знаешь, что она сделала? Просто смирилась с ситуацией и продолжила жить. Такова ее реальность.

— И как это работает? Реальность может быть чертовски одинокой. Особенно когда ты прячешься за ней, чтобы не подставляться и не пострадать.

— Да как ты смеешь судить?

— Я смею, потому что вижу это перед глазами. Почему твоя мать больше никогда не вышла замуж? Я не помню, чтобы ты говорила, что она с кем-то встречается. Почему так? Потому что она боялась, что ее оставят на произвол судьбы, как однажды это сделал твой отец?

Адель обернулась, ее глаза сверкнули.

— Ты имеешь в виду, как после моего ухода? Никаких серьезных отношений, потому что ты никому не доверяешь? Может, тебе стоит посмотреть в зеркало, прежде чем судить о других?