— Останки древнего города. Когда-то на этих плитах он и стоял. Во время катастрофы город был уничтожен, а плиты остались. Там сейчас даже пара речек течет. Скелле запрещают в нем селиться, но люди там живут. На них давно махнули рукой, хотя посты на дорогах остались. Просто стоит в них теперь обычная стража. Раньше там искали древние предметы, вот тогда скелле вели настоящую войну против этих археологов. А сейчас все, что могли найти, нашли или уничтожили, — Ана отвернулась, разглядывая впечатляющее свидетельство могущества древних.

Надо сказать, что даже на меня произвели впечатление размеры и масштабы останков. Как если бы высокомерный путешественник семнадцатого века, откуда-нибудь из самого Лондона, вдруг увидел остатки мегаполиса двадцать первого века.

— Ань, а много здесь таких? — спросил я девушку.

— На побережье — полно. Древние в основном у моря жили. Но и в степи встречаются. Самые большие — на юге. Я их никогда не видела, но говорят, что они в разы больше этого.

***

Узкая полоса бледного света еще висела над горизонтом, отражаясь тусклым мерцанием в глади моря. Берег и суша за ним прятались в кромешной тьме. Сажать самолет в таких условиях было крайне рискованно, и если бы не уверения Аны, что поместье совсем рядом, я бы давно уже приземлился на берегу моря, пока его еще было видно. Оставался, конечно, еще вариант прибегнуть к дару девушки и осветить участок пляжа с помощью магии. В противном случае шанс разбить машину о невидимые камни, которыми усеян берег, был слишком велик. Суша выдавалась в море черным геометрически правильным углом, который напомнил мне об остатках сооружений древних, виденных мною недалеко от Арсонила. Именно на этот угол, руководствуясь указаниями девушки, я и нацелил самолет.

С моря дул слабый ветер, машина медленно скользила в его потоке, окутанная тьмой. Если бы не все еще видимый горизонт, то можно было представить, что мы зависли посреди бесконечной пустоты. Почти одновременно мы увидели недалеко от края одной темноты, переходящей в другую, желтые отблески фонарей, и мир сразу же приобрел размеры и форму. Я смелее направился навстречу нашей цели.

Крохотные огоньки разрослись, раздались в стороны, и с высоты стал виден освещенный большой двор прятавшегося во тьме сооружения. В стороне от него мерцали россыпи огоньков помельче, но освещенная площадка, пригодная для посадки, была одна. Подлетев ближе, мы заметили группу людей, стоявших немного в стороне от центра. Я, наученный опытом, достал трубу — скелле! Пятеро.

— Ана, там скелле! Пятеро.

— Садись, Илья, мы прилетели.

— Они нас не видят — как прилетели, так и улетим.

— Видят. Там старшая, — потухшим голосом сказала девушка и добавила: — Садись, я вижу отца.

Наверное, со стороны это выглядело эффектно — совершенно беззвучно из темноты ночного неба возникает сигарообразное тело самолета. Внизу возникло какое-то движение, раздались голоса, но я был сосредоточен на посадке и не тратил время на разглядывание встречающих. Самолет, скрипнув, утвердился на грунте, я поставил рычаги на нейтральные позиции и закрепил их специальными петлями. Пока я все это проделывал, Ана выскочила из кабины и рванулась навстречу вышедшим вперед двум мужчинам, в одном из которых я узнал отца Аны.

Выбравшись следом, я, настороженно поглядывая на скелле, которые не сдвинулись ни на шаг, приблизился к Ане, обнимавшей отца. Та уже отстранилась от него, и они о чем-то негромко говорили. Подходя, я услышал слова Сама:

— Ты не ввела его в семью?

— Нет.

Сам явственно расслабился и поцеловал дочь:

— Умница.

Ана оглянулась на меня:

— Он отказался.

— Что? — лицо отца девушки оставалось в тени, но тон его слов звучал недоверчиво и оскорбленно.

— Арс! — воскликнула в этот момент Ана и рванулась навстречу незнакомцу, возникшему из темноты. Они обнялись, и стало понятно, что эти объятия не братские. Я остолбенело смотрел на них, когда тень подошедшего человека заслонила от меня свет фонаря. Сам стоял вплотную ко мне и молча смотрел мне в лицо. Из-за его плеча видна была группа скелле, по-прежнему молча наблюдавшая за нами.

— Привет, Сам, — кивнул я, не рассчитывая на большую радость с его стороны.

Тот в ответ мотнул головой, и два стражника возникли по бокам от меня.

— Надеюсь, ты не будешь делать глупостей? — были последние слова, которые я услышал от отца Аны.

В камере мало информации — только то, что сообщит надзиратель. А так как он молчал, то мне оставалось лишь движение солнца напротив крохотной отдушины под потолком. Солнечный зайчик прочерчивал по полу помещения, куда меня поместили, дугу, которую я регулярно размечал, царапая ложкой отметки на полу и стенах. Шел второй день, как мы добрались до нашей цели. Я думал о том, что здесь, на Мау, я стал опытным сидельцем, причем исключительно в одиночном заключении. При всех этих обстоятельствах я был совершенно спокоен — сейчас от меня ничего не зависело, так какой смысл лишний раз трепать себе нервы.

За дверью что-то звякнуло, раздались голоса, и эти самые нервы подобрались тугим комком под сердцем, враз потерявшим безмятежность. Дверь открылась — никаких окошек, команд, врывающихся охранников. Это помещение явно не было настоящей тюрьмой. Первой вошла незнакомая скелле — эту породу я теперь определял с полувзгляда. Вошла и стала в стороне, к стеночке — тетка лет сорока пяти по земным меркам, полная, с безразличным круглым лицом и волосами, уложенными в пучок на затылке. Я ни на секунду не сомневался, что она убьет меня при малейшем неосторожном движении. Следом за ней вошла Ана — одетая в незнакомый мне фасон темного длинного платья, со знакомым надменным и равнодушным прекрасным лицом. На этом делегация не закончилась, и в небольшую комнату вступил незнакомый мужчина, которого я видел рядом с отцом Аны. Я встал. Дверь захлопнулась. Пару секунд мы молча разглядывали друг друга. Наконец, заговорила Ана:

— Илья, завтра семья Ур выдаст тебя ордену. Так как ты не член семьи, они вправе требовать это. Мы можем по закону дать тебе убежище на три дня. Завтра этот срок истекает.

— И какие претензии у ордена ко мне?

— Пока никаких. Но они собираются тебя допросить, — девушка невозмутимо смотрела на меня.

Я, в свою очередь, посмотрел на скелле у стены — очень хотелось раздавить ее прямо здесь, как ненавистное насекомое. Знаю я, как выглядит допрос скелле! Та что-то почувствовала, нахмурилась и лениво процедила:

— Не беспокойтесь, Илия, я лично допрошу вас.

Ана прервала ее:

— Вы забываете условия вашего пребывания здесь!

— Прошу прощения, — неохотно пробормотала тетка и отвернулась.

— Правила соблюдены, — непонятно зачем произнесла Ана. Незнакомец, пожилой мужчина, внешне похожий на отца Аны — возможно, брат, — открыл дверь и пропустил женщин наружу. После чего дверь захлопнулась.