пел? Как бы то ни было, очарованные Лилии и другие поклонницы не двигались с места, время словно остановилось.

— Падре Альмида сейчас проснется, — безмятежно ответила одна из Лилий. — Сегодня его излюбленная пятница, падре ее не пропустит.

Лилия сидела, сгорбившись на краю фонтана, и улыбалась — почти девочка, заглядывающая в воду, освещенная лучами солнца. Она казалась счастливее, чем само утро, и Сабина ее ненавидела.

И тогда над всем зазвучал усталый голос Матамороса:

— Мы можем спеть Те Deum Laudamus[11], — сказал он немного печально, но строго, раскрыв объятия и закинув голову, словно обращался к небу. — Мы можем повторить акт раскаянья святого Франциска Ксаверия, вознести Трисвятое Святой Троице, послать молитву Святейшему Сердцу Иисуса Христа, вместе спеть Via Crucis[12]: обратиться к третьему стоянию, где Иисус падает в первый раз, и, возможно, мы станем петь лучше или уснем; обратиться к шестому стоянию, где Вероника отирает Иисусу лицо, и, возможно, станем счастливы или несчастны, или еще более несчастны на седьмом стоянии, где Иисус падает во второй раз, а на двенадцатом умрем вместе с Иисусом, умирающим на кресте, а потом, чтобы вознести благодарность за все страдания, поклонимся пяти язвам Иисуса, принесенного в жертву, помолимся язве на левой ступне, язве на правой ступне, язве на левой руке, язве на правой руке, ране на теле Христа и будем молиться Иисусу, подвергнутому бичеванию у столба, Иисусу, коронованному шипами, и вознесем плач благословенных душ чистилища, и прочтем заупокойную молитву, и разрыдаемся от горя.

Стояла полнейшая тишина, от неба до земли.

— Хотим ли мы плакать? — спросил падре, поднимаясь на ноги. И тут же ответил: — Никогда. Никаких новых страданий. Мы не хотим больше страдать.

И тут он не просто сел, а рухнул. Казалось, ему не пережить предпринятого усилия.

— Отдохните, падре, — заволновались Лилии, окружая Матамороса.

Судя по всему, слова Сан Хосе встревожили только одну сеньору. Она не просто встревожилась, побледнев и приложив морщинистую руку ко лбу, она упала в обморок. Вокруг нее замелькали юбки. Наконец, сеньора пришла в себя и заморгала.

— Ради Бога, — сказала она. — Я в порядке. Помощь нужна падре Сан Хосе, благослови его Бог.

После сцены с обмороком и ее продолжения Танкредо успокоился и поднял глаза. Он увидел позолоченный купол церкви, всегда далекий, всегда чужой. И вдруг он заметил на втором этаже дверь в комнату Альмиды. Дверь была открыта. Из сада Танкредо видел, что она открыта. Он бросился к лестнице, Сабина — за ним. Они взбежали по ступенькам. Так и есть: дверь открыта. Вошли на цыпочках. Падре Альмида? Опущенные жалюзи создавали иллюзию ночи, какую-то болезненную тьму. Они посмотрели падре в лицо. Окоченевший рот перекосился в гримасе отчаяния, в немом крике. На пуховой подушке виднелись зеленые пятна рвоты.

Сабина побежала в другую комнату, комнату Мачадо. Через несколько секунд она коротко и глухо вскрикнула.

Они встретились в коридоре.

Казалось, изменившаяся до неузнаваемости Сабина порхает в воздухе, ее глаза светились, она сияла, не в состоянии поверить. Она улыбалась и крепко стискивала руки. Ее полные надежды глаза устремились к небу.

Вдруг перед ними возникли Лилии. Они наткнулись на них в коридоре второго этажа, в зелени папоротника, на виду у других сеньор, оставшихся в саду. Безмолвные, раскрасневшиеся Лилии смотрели в распахнутые двери комнат. Послышался голос одной из них:

— Если они не просыпаются, — сказала она, словно зачитывая приговор, — мы должны много плакать и молиться всю жизнь. Такими они приехали от дона Хустиниано. Такими их вернул оттуда Бог. Мы ничего не заметили, да простит нам Всевышний, поэтому должны плакать и молиться всю жизнь.

И Лилии снова спустились по крутой лестнице.

Уперев руки в бока, они снова появились во дворе перед группой старух, окруживших Сан Хосе, — он спал, как мертвый. Семь или девять сеньор пропустили Лилий вперед почтительно, чуть ли не подобострастно. Светило солнце, сияло небо, но от темных фигур, собравшихся у фонтана, исходил холод, предощущение дождя, синяя мгла, внутренняя ледяная тоска, от которой чернели ракиты. «Распоряжайтесь, сказали им Лилии, мы пойдем с вами, но только тогда, когда падре Матаморос отдохнет, вы же видите? он слишком много пел». Танкредо и Сабина слушали их, стоя на втором этаже.

И видели, как они уносят Матамороса — снова на руках? Танкредо и Сабина не смогли рассмотреть его среди старух, за их растопыренными локтями и черными шалями, похожими на крылья.

Примечания

1

Картофельный суп с курицей и овощами. (Здесь и далее — прим. перев.).

2

Колумбийский мясной бифштекс.

3

Мелко нарезанное мясо или морепродукты.

4

«Слава в вышних Богу и на земле мир людям Его благоволения. Хвалим Тебя, благословляем Тебя, поклоняемся Тебе, славословим Тебя, благодарим Тебя…» (лат.).

5

Анисовая водка считается национальным напитком Колумбии и гордостью местных жителей.

6

«Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» (лат.).

7

Ныне отпущаеши (лат).

8

Ничто не препятствует (лат).

9

Кумбия — народная колумбийская мелодия, в которой сочетаются музыкальные традиции трех культур: негритянской, индейской и европейской.

10

Фернандо Линеро (р. 1957) — колумбийский поэт и музыкант.

11

Тебя, Бога, хвалим (лат).

12

Крестный путь (лат).