Даже не столько по жрачке, сколько по доверительной атмосфере семейного ужина. Ведь когда-то они с Босым частенько сидели за одним столом, сидели хорошо и подолгу. Было о чем поговорить, было за что поднять тост. Сейчас все по-другому. Каждый сам за себя. Сам за себя и против всех остальных. Криминальная община Тиходонска под действием центробежных сил вышла из состояния равновесия, она раскачивалась, как огромный валун на краю уступа, и вот-вот должна рухнуть в бездну. И обязательно рухнет. Вартан Акопович это чувствовал. Только ничего поделать не мог…

— Ты за мою долю не парься, добрый такой! — прервал его раздумья Босой. — Как-нибудь сам побеспокоюсь. А насчет того, что стекла бьют и шкодничают, так это я знаю, чья работа…

Он навострил на гостя выцветшие глаза.

— Гарик и Мокей с речпортовскими своими, вот кто это. Точно знаю!

Вартан Акопович сперва остолбенел, поскольку это была, мягко говоря, несусветная чушь, затем открыл было рот, но Босой махнул на него рукой, отметая все контрдоводы.

— Точно знаю! — гаркнул он. — И точка. Только доказать не могу. Ты вот что… — Он наморщил лоб, что-то соображая. — Охранников своих пока попридержи, все равно от них толку ноль… Так. Я к тебе Батона пришлю с его командой, они подежурят у тебя на точках, присмотрят, но только так, чтобы никто не знал. И все будет ништяк. Недели не пройдет, Гарик уже будет здесь на коленях ползать, объяснилово катать и прощения просить. Вот так. Понял?

— Да хоть Гарик, хоть сам Гарри Поттер, мне по барабану, — сказал Вартан Акопович. — Только бы шкоды прекратились…

— Какой еще Гарри Поттер?

— Да артист один…

Босой нахмурился, проворчал:

— Умные все стали, да?.. Ладно. А теперь иди, мне ужинать пора. Батон к тебе завтра вечером подскочит, до шести. Жди.

Выйдя на крыльцо, Вартан Акопович достал сигарету и закурил. На улице успело стемнеть. Додик на секунду вынырнул из-под капота, кивнул головой на прощание и опять зарылся во внутренности «мерседеса».

«И чего ему сдался этот Гарик?» — подумал Вартан Акопович, выходя сквозь ворота на улицу «Шанхая». Никакого резона громить магазины и склады «ликеро-водки» у речпортовских не было по той простой причине, что Гарик тоже в доле. Здесь явно было что-то не то. Может, личная вражда? Или у Босого началась паранойя с галлюцинациями?..

Вероятней всего.

Хотя Вартан Акопович все-таки предполагал что-то третье.

* * *

Переулки 1-й и 2-й Парниковый, улицы Чернышевского и Паровозная ничем не знамениты. Но, пересекаясь, они образуют неправильную трапецию, которую в народе зовут «Загон», а еще — «Золотая миля». Хотя первый вариант подходит больше. Это частный сектор на окраине: невзрачные кирпичные и саманные домишки, синие столбики водоразборных колонок. Тиходонские наркоманы знают этот район, как старики знают ближайшую аптеку, как хозяйки знают свой гастроном и торговый центр. И даже лучше. Здесь можно приобрести любую дурь приемлемого качества по сравнительно доступной цене. Для нарика это куда важнее хлеба, молока и валидола. Важнее всего на свете.

Жизнь в «Загоне» начинается ближе к полудню. Светка-Квашня с побитым оспой лицом выходит с метлой на пустынную тихую улицу, сметает в кучу мокрые листья и всякий мусор перед домом хозяина. Сама похожа на бомжиху, но метет чисто, старается. Она работает на Цыгу-старшего, делает самую черную работу по дому, да и вообще что скажут. Живет в деревянной пристройке за сараями, питается объедками с хозяйского стола. Здесь у каждого торговца есть рабы, такие же, как она. Натуральные рабы — без прав, без прописки, без прошлого и будущего. Это нарики, попавшие в долговую кабалу, опустившийся сброд. Их долг перед хозяином измеряется не суммой денег, а количеством оставшихся дней жизни. Они работают за дозу. Они могут даже убить, если хозяин велит. И их могут убить в любой момент, если ослушаются.

Вот — Ваня Ситцевый. Он ходит по домам, выбивает деньги у должников, у кого еще можно что-то выбить. Ему под тридцать, он здоровый, колом не перешибешь. Но полный идиот. Почти полоумный. И крепко сидит на «герыче». Как-то наладить собственную жизнь у него не получилось, зато он умеет подчиняться и выполнять приказы. Если Самвел ему велит достать луну с неба, он поставит стремянку повыше и полезет на небо. Если велит открутить кому-нибудь голову — открутит, как лампочку из патрона. Должники не вступают с ним в споры, это бесполезно. Если деньги есть — отдают сразу, если нет — прячутся. Если кто-то не успел спрятаться, тому бывает плохо.

Где-то после часу «Загон» постепенно наполняется людьми и машинами. Район становится похож на ярмарочную площадь. Громкий говор, смех, крики спорящих, звуки музыки из приоткрытых окон автомобилей. Праздник! Люди идут к Цыге-старшему и Цыге-младшему, к Саше Кумаеву, к Самвелу, к Василисе Крашеной, у которой кроме дури и осетинской водки есть так называемые «комнаты». Как и на ярмарке, здесь можно встретить кого угодно. Больше всего, конечно, обычной швали — молодых людей без определенных занятий, приехавших сюда из спальных районов Тиходонска, из старых кварталов Богатяновки и Речпорта. Лица еще не опустошены, на них не заметно следов деградации (кроме доставшихся по наследству), движения и речь не заторможены, скорее даже напротив: возбуждение бьет через край, «Загон» еще полон загадок и открытий, они здесь — очарованные странники…

Деловитой рысью снуют мелкие дилеры — опухли со сна, толком еще не проснулись, но время не терпит, пора запасаться товаром для горячей ночной смены в клубах, дискотеках, на корпоративах и прочих мероприятиях.

В толпе выделяются приличные с виду, одетые в дорогую «классику» люди за тридцать, по которым никогда не скажешь, что они сидят на игле или таблетках. Так оно и есть. Это не наркоши, это — «пудели», личные курьеры, работающие с доставкой на центровых заказчиков, которым то ли влом, то ли по статусу не положено появляться в подобных местах.

Здесь можно встретить знаменитостей — правда, бывших. Небритый, похожий на старого больного пса Костя Ермилов (просто Костя) когда-то выступал за Тиходонский спортклуб и сборную края по футболу, был неплохим вратарем. Сейчас, как шутят местные, «играет» за спортивный клуб «Опиоид» (хотя по бедности иногда приходится выступать и за команду «Момент»).

А вот известный в середине 90-х тележурналист Веня Исаковский — он только что вышел от Самвела с шестью дозами «кокса» в кармане, хозяин лично проводил его до крыльца. В лучшие свои годы Веня жил на широкую ногу, работал на крупные московские издания, раздавал оплеухи высоким городским чиновникам, увел красавицу-жену у худрука местного драмтеатра, устраивал шумные кокаиновые пирушки… И так далее и тому подобное. Сейчас он, по слухам, живет на деньги, оставшиеся от продажи квартиры, судится с бывшей красавицей-женой (она снова со своим худруком) и мечется между «коксом» и водкой — из чухмары в запой, как говорится, — не в силах определиться, через какое зелье ему в конце концов откинуть копыта. Кстати, бывшую свою он-таки подсадил на кокаин, она сейчас тоже столуется в «Загоне» — у Цыги-старшего, только не лично, а через «пуделей». Ничего, Цыга знает: пройдет год-другой, и прима областного драмтеатра явится в «Загон» собственной персоной, сперва будет фыркать и швырять купюры, а потом махнет на все рукой и присоединится к этому празднику, который навсегда, до самой гробовой доски, останется с ней. Сползет с чистого «кокса», узнает вкус дешевой шняги… Там недалеко и до метлы и деревянной пристройки, благо что Светка-Квашня к тому времени наверняка загнется, понадобится замена.