обессилевшие, решили, что пришло время расслабиться, диджей поставил Шона Пола.

– Жаль, что ты выиграл спор! – прокричала я. – Это идеальная вещь для тверка.

– Что я получу, если прямо здесь и сейчас покажу тверк?

Я засмеялась. Он это серьезно?

– Наверное, мой респект. Я сама такого не умею.

– Окей, пошли. Тверк-баттл!

– Что?! – завопила я, решив, что ослышалась.

– Тверк-баттл! Сейчас!

– Шутишь?

Он вызывающе поднял бровь, слегка присел и действительно стал вилять задницей. Трудно было не расхохотаться, выглядел он действительно уморительно, но и я присоединилась. Видимо, в какой-то момент этой ночью мы совершенно раскрепостились. И это было прекрасное… освобождающее чувство. Просто дурачиться и баловаться не смущаясь. И так мы смеялись и танцевали ночь напролет, пока где-то не загорелась сигнальная лампочка и наш маленький сумасшедший мирок не закрылся.

При выходе из клуба нас обдало прохладным ветром. Он распушил мои волосы и задул пряди в лицо. Я убрала их за ухо, спрятала руки поглубже в карманы плюшевого пальто и посмотрела на Симона.

– Который час? – спросил он.

Я высвободила правую руку и посмотрела на часы. Вместо ответа я с удивлением заморгала и в недоумении замотала головой.

– Не может быть.

– Что такое? – заволновался Симон.

Я уставилась на него.

– Семь утра. Может, мои часы вчера остановились? Сколько на твоих?

Симон хрипло засмеялся.

– Все верно. Мы вышли последними.

– Ничего себе! Я тысячу лет такого не делала.

– И что же, твои ноги хотят домой или в них осталось еще немножко силы?

– Силы для чего? Если марафон, я – пас, – пошутила я и показала на свои каблуки, точнее каблуки Лео.

– Не марафон, всего лишь небольшая прогулка. – Я посмотрела на лицо Симона вблизи, и мне показалось, его глаза соперничают с неоновым светом клуба. Затем он прошептал: – У нас еще не закрыт спор, скоро наступит рассвет. Что скажешь?

– Да! – вырвалось у меня, но уже следующий шаг отозвался болью, и уверенности у меня поубавилось. Может, лучше завтрак на рыбном рынке? – Сколько, ты говоришь, там ступенек?

– Не так много, – уклончиво ответил он, и я с сомнением подняла бровь.

– Хм-м… Не так много может означать и двадцать, и сто двадцать.

– Пусть это будет для тебя сюрприз.

Я засопела.

– Ну, пусть, но если это больше, чем не так много, можешь подумать о компенсации.

– Идет.

Мы ударили по рукам.

– Идет.

Такси доставило нас к офисному зданию в форме корабля на берегу Эльбы.

– Блин! – вырвалось у меня при взгляде на лестницу.

Я увидела, как под моим полным укоризны взглядом дрогнули уголки его губ.

– Придумай какую-то замену. Если я поднимусь, мне понадобятся новые ноги и кислородная палатка. И как же мне смотреть на город, если я буду, задыхаясь, валяться на земле?

– Так не будет, – заверил он.

– Как не будет?

– Ты не пойдешь наверх в своих каблуках.

– То есть мы уходим? – разочарованно спросила я.

– То есть я отнесу тебя наверх, полезная для меня тренировка.

– Ага, конечно… – произнесла я издевательским тоном. Он же не серьезно, в самом деле. Никто не согласится на это добровольно.

– Ты предпочитаешь спереди или сзади? – Симон повыше закатал рукава кожаной куртки и смотрел выжидающе. Он шутит, что ли?

Я замотала головой и сняла туфли.

– Все в порядке, ты не должен меня тащить. Так, по крайней мере, мои ноги останутся целыми.

– Не останутся, если наступишь на стекло.

Прищурившись, я посмотрела на него снизу вверх. Теперь, когда я на десять сантиметров ниже, мне еще и голову приходится задирать.

– Ты пытаешься меня напугать, только чтобы я забралась на тебя? – подначила я его.

– Нет, я бы предпочел, чтобы ты добровольно на меня забралась. – Симон подавил смешок, тут же сменив тему: – Так, Радуга. Экспресс-единорог отправляется. Переднее или заднее купе?

Ну окей, если он так хочет. Но я честно его предупредила:

– Я тяжелее, чем выгляжу.

– А я сильнее, чем ты меня, видимо, оцениваешь. – В голосе почти слышна обида.

Я закатила глаза. Ох уж эти мужчины со своей гордостью!

– Тогда уж на спине, пожалуйста.

Симон подошел ко мне спереди. И хотя он присел, мне все равно была нужна лестница.

– Мне запрыгнуть? Или как это вообще делается?

– Тебя ни разу так не носили? – спросил Симон одновременно удивленно и весело.

Поездить у кого-то на закорках, начиная с определенного возраста – это обязательная программа, что ли? Если так, то у меня в мои двадцать один позднее зажигание.

– Нет. А тебя?

– Конечно! – ответил он, пока я свободной рукой неуклюже схватилась ему за шею и закинула одну ногу.

И тут – без предупреждения – он обхватил мои бедра и без труда подтянул на свою широкую спину.

Это настолько застало меня врасплох, что я невольно издала какой-то странный звук, что-то среднее между «хух» и пыхтением.

– Поехали. Держись крепко, – приказал он, копируя объявления на вокзале: – Следующая остановка: крыша Докленда. Прибытие: на рассвете.

Расхохотавшись, я обхватила его ногами и одной рукой, другой я держала туфли Лео.

– Подкинуть уголька в топку или как? Могу еще изображать звуки паровоза.

– О, да! Хочу это услышать, – ответил он и удивительно резво побежал наверх. Кажется, он действительно превратил это в тренировку. Что ж, раз он так старается, я могу его немного поразвлечь. Хотя свой вопрос я задала в шутку.

– Окей, но я совершенно не умею имитировать звуки, – предупреждаю я. И действительно, уже после моего первого «чух-чух» Симон покатился от смеха и чуть не споткнулся.

Он трясся всем телом, и это передавалось мне.

– Это что за поезд такой?

– Ты не сказал, что звук должен быть реалистичный.

– Самый симпатичный звук, который я слышал в жизни.

– Самый странный в жизни комплимент, который я слышала в своей жизни, – ответила я, и мы оба расхохотались.

– При случае покажу тебе, что я могу лучше.

Имитировать звук поезда? Или делать комплименты? Переспрашивать я не стала.

– Так, приехали, – проговорил он некоторое время спустя и осторожно дал мне соскользнуть вниз.

– Спасибо, Единорог. Это было по-настоящему… – остаток фразы застрял у меня в горле, когда я посмотрела вокруг. Мне открылось влажное пурпурно-красное небо. Будто я разом увидела все стандартные открытки с видом гавани. Вид, который тотчас напомнил о полотнах Уильяма Тернера, где вода и корабли погружены в туман и одновременно залиты светом. Я посмотрела в даль. На грузовые суда. На танец кранов, устремивших в небо свои стрелы. Я улыбнулась, хотя и дрожала от ветра, от него здесь не спрятаться. При очередном порыве у меня возникло ощущение парения. Словно я чайка над водой, отражавшей рассыпанный солнечный свет.

– Потрясающе, – услышала я свой шепот.

– Нравится? – Голос Симона звучит тихо и хрипло.

Не переставая улыбаться, я смотрю на него сбоку и киваю.

– Хочешь сделать фотку? – спросил он, но я замотала головой.

– Я просто хочу вобрать это все в себя, насладиться, не упустить ни одной детали. – Я опять устремила взгляд вдаль.

– Память – лучший фотограф, – услышала я бормотание Симона.  – Так бабушка всегда говорит.

– Точно. Благодаря одним только ощущениям в этот момент. Их никакой камерой не передать.

Я почувствовала взгляд Симона на своем