Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Можешь идти. — Говорит она, отстраняя меня щелчком пальцев.
Я в такой ярости, что даже не спорю. Повернувшись на каблуке, я топаю из кабинета к лестнице. Делаю это силой. Она что, с ума сошла? Мой желудок сводит от одной мысли о том, чтобы заставить Сильвию сделать это, а потом посмотреть, как она будет воспринимать меня в качестве мужа. Конечно, это отодвинет дату свадьбы. Но это только ускорит нашу судьбу.
Я уверен, что к концу уик-энда Сильвия не захочет спать со мной. С чего бы это? Последнее, что я ей сказал, было унизительное замечание о том, что она должна попрактиковаться в том, чтобы давать мне свой рот. Я так и не смог выбросить это из головы. Круговое чувство вины и ненависти к себе, из-за которого почти невозможно смотреть ей в глаза. Я не могу заставить себя заговорить с невестой, это итак уже чертова катастрофа. А теперь моя мать хочет, чтобы я зашел еще дальше — лишил Сильвию девственности до конца этих выходных. Может, моя мать и гениальный стратег, но в этом вопросе она перегнула палку. Я не уверен, что на этот раз она в ладах с реальностью. Возможно, это потому, что она отправила меня в Чикаго, чтобы я сам возглавил это дело. Но я не думаю, что она видит полную картину.
Сильвия меня ненавидит. И я не виню ее.
Я приложу все усилия, чтобы наладить отношения между нами, но не думаю, что принцесса Маркетти захочет уступить мне свою вишенку до конца этих выходных.
12
СИЛЬВИЯ
— Минутку! — Кричу я, когда рано утром кто-то неожиданно стучит в дверь моей спальни.
Застегивая боковую молнию на платье и поправляя кардиган в зеркале, я еще раз проверяю, что выгляжу презентабельно. Затем я спешу открыть.
Когда я открываю дверь, мое сердце учащенно забилось, и я остановилась.
— Петр! — Я задыхаюсь, мои глаза расширяются от удивления.
Из всех улыбающихся лиц его я ожидала увидеть в последнюю очередь, особенно при том сильном обаянии, которым он обладает. Его выражение лица кажется расслабленным, как и поза, а глаза сияют юмором, которого не было с той ночи, когда мы познакомились. Волосы, как всегда, уложены в идеальную прическу, а на щеках и подбородке красуется правильная щетина, сегодня Петр выглядит просто потрясающе красивым.
— Готова? — Спросил он, сверкнув зубами, когда улыбка растянула его полные губы.
— Готова к чему? — Спрашиваю я, с жаром разгорающемся на щеках. Неужели я забыла о какой-то встрече, которую должна была провести сегодня утром?
— Я собираюсь показать тебе Нью-Йорк сегодня.
Он говорит это так, будто это самая очевидная вещь в мире. Но я бы точно не забыла о чем-то таком важном. И все же мой желудок переворачивается при мысли о том, что я проведу целый день, исследуя Нью-Йорк.
Вместе с ним.
Из всех мест, которые я еще не видела, хотя моя семья много путешествует, этот город уже много лет находится в верхней части моего списка желаний. Особенно из-за художественных музеев и впечатляющего количества арт-культуры, которую «Большое яблоко» может предложить на каждом углу.
— Итак… ты готова? — Петр продолжает, и между его бровей появляется легкая морщинка, когда я не отвечаю.
— Ах, да. Можно мне еще пару минут? — Неохотно спрашиваю я. Я медленно отступаю назад, чтобы закрыть за ним дверь.
Он прищуривает бровь, но говорит:
— Конечно.
— Спасибо. — Я захлопываю дверь и поворачиваюсь лицом к своей комнате, собираясь с мыслями.
Забежав в ванную комнату, я расчесываю волосы, наношу немного туши для ресниц, а затем обуваю удобные туфли. Я озадачена внезапной переменой в характере Петра, как будто он переключился. По какой-то непонятной причине он кажется совершенно веселым и готовым находиться сегодня в моем присутствии. Возможно, это как-то связано с возвращением домой. Могу только представить, каково ему было в Чикаго без знакомых. В остальном я не имею ни малейшего понятия. Но я не хочу упускать возможность загладить свою вину. Может быть, теперь мы наконец-то сможем перевернуть все с чистого листа и отбросить все, что произошло. Хотя я не собираюсь забывать об унижении, которому он подверг меня в библиотеке, или о домогательстве в кладовке с краской, но он все еще мой жених. Мне нужно, чтобы это сработало — ради моего здравомыслия, если не больше, и если мы сможем найти способ жить друг с другом, я не хочу быть той, кто затягивает вражду. Жизнь в горечи и злобе кажется невыносимой.
Сделав глубокий вдох, я смотрю на себя в зеркало и медленно отпускаю его. Игривое лицо, Сильвия, — тренирую я себя. Затем, резко кивнув, я поворачиваюсь, чтобы еще раз открыть дверь в спальню. По какой-то причине я шокирована тем, что Петр все еще стоит в коридоре. Когда я резко распахиваю дверь, на его губах появляется забавная улыбка, но он не говорит, что у него на уме.
— Хорошо, я готова идти, — задыхаясь, говорю я, разглаживая свой цветочный сарафан без необходимости.
— Хорошо. Надеюсь, ты не возражаешь, но я попросил работников кухни приготовить легкий завтрак в машину. Нам предстоит насыщенный день. — Он кладет руку мне на спину, чтобы направить к лестнице, и тепло его ладони обжигает ткань, прикрывающую мою плоть.
Я позволяю ему вести меня, и бабочки порхают в моей груди. Мой желудок зажат в такие узлы, что вряд ли я смогу сейчас много съесть. Голова кружится от полного разворота Петра. И мне неловко осознавать, как он великолепен в стально-сером костюме, подчеркивающем серые глаза.
Нью-Йорк — это все, о чем я мечтала: шумные толпы и яркая жизнь за каждым углом. Телохранители Петра, Вэл и Ефрем, сопровождают нас по городу, держась на достаточном расстоянии, чтобы я не чувствовала себя виноватой в разговоре с ними, и в то же время внимательно наблюдая за окружающими нас людьми.
Мы начинаем с основных туристических достопримечательностей — Бруклинского моста, Статуи Свободы, Эмпайр-стейт-билдинг и Таймс-сквер. Мы пропускаем все очереди и, кажется, получаем VIP-обслуживание, как только Петр переступает
