десять, и я думаю, не так ли могут пройти следующие шестьдесят или около того лет моей жизни. Это не будет концом света. По крайней мере, он не придирается ко мне.

Водитель забирает нас из аэропорта Тетерборо в Нью-Джерси, места, где частные самолеты выстраиваются вдоль бетона, ожидая, когда их запустят. Как только мы выходим из самолета, я вижу двух крепких, широкоплечих мужчин, ожидающих нас у двери машины.

— Сильвия, это Вэл и Ефрем. Тебе стоит привыкнуть к их присутствию. Они мои личные телохранители и обычно сопровождают меня везде, куда бы я ни пошел, — небрежно объясняет Петр, нарушая тишину между нами.

— Добро пожаловать в Нью-Йорк, мисс. — Говорит тот, у кого волосы светлее, почти песочного цвета, с сильным русским акцентом, хотя его лицо остается непроницаемым.

— Спасибо, — бормочу я, удивленная тем, что он вообще что-то сказал.

Другой молчит, его сильные, точеные черты лица столь же устрашающи, как и его впечатляюще мускулистое тело. Скользнув в машину, я выбираю место и наблюдаю, как Петр и двое его охранников следуют за мной. Хотя, возможно, они не такие утонченные и молодые, как их работодатель, оба мужчины очень красивы.

Я не знаю, кто из них, кто, так как Петр представил их обоих одновременно. Надеюсь, я смогу узнать это в какой-то момент на выходных. Я отмечаю тот факт, что Петр упомянул, что эти мужчины ходят с ним повсюду. Матрона, кажется, всегда окружена контингентом мускулистых мужчин. Я полагаю, это означает, что Велесы так же строго относятся к телохранителям, как и моя семья. Учитывая строгую политику Роузхилла в этом вопросе, это может быть сложно определить. Но в Нью-Йорке, похоже, у Петра постоянно есть охрана. Я еще не решила, заставляет ли это меня чувствовать себя в большей безопасности или нет.

Я краем глаза замечаю своего жениха во время нашей часовой поездки. Никто ничего не говорит, и я начинаю думать, что Велесы проводят большую часть времени в полной тишине. Совсем не похоже на мою итальянскую семью.

Затем я вхожу в парадную дверь дома из коричневого камня в Бруклин-Хайтс. Ранний вечер, заходящее солнце отбрасывает длинные тени на тротуар и потрясающее строение, придавая ему жуткий оттенок. Когда мы поднимаемся по ступеням, я слышу приглушенную мелодию живой фортепианной мелодии.

— Петр, что ты так долго? — Спрашивает девочка-подросток игриво надутым голосом, резко заканчивая свои занятия на фортепиано, чтобы подойти поприветствовать нас. — Привет, я Мила. — Говорит она, как только ее взгляд падает на меня.

— Она моя младшая и крайне раздражающая сестра. — Объясняет Петр, ухмыляясь девушке.

Сестра? Я даже не знала, что у него есть брат или сестра. Почему-то осознание этого факта сбивает меня с толку. Я не понимаю, как он мог так обращаться со мной и не сочувствовать гневу моих братьев. Его сестра, кажется, всего на несколько лет моложе нас.

Интересно, Петр никогда не думал о том, что он сделает, если кто-то поднимет на нее руку. С другой стороны, моего отца не волновало то, что случилось со мной, за исключением того, что это может сделать с имиджем нашей семьи. Возможно, Петр больше похож на него. Может быть, он может разделять и отключать свои эмоции? Отец в этом исключителен.

— Он наверно имеет в виду, — поясняет Мила, откидывая свои каштановые локоны через плечо, — невероятно замечательная и любимая младшая сестра.

— Мила, ты моя единственная сестра, — категорически возражает он.

— Ну, тогда это должно быть правдой. — Говорит она самоуверенно, вызывая у меня смех.

— Я Сильвия. — Протягиваю ей руку.

Она полностью игнорирует это, заключая меня в сестринские объятия.

— Я много о тебе слышала.

— Ты слышала? — Удивленно спрашиваю я. Я могу только представить себе ужасные вещи, которые Петр, вероятно, выплеснет обо мне своей сестре.

— Ну конечно! Когда-нибудь мы станем невестками. Я хочу знать о тебе все.

Я в шоке, обнаружив, что сестра Петра открыта, дружелюбна и приятна — все, чего нет у ее брата. Я не знаю, как она выросла в такой холодной, бессердечной семье. Но я действительно думаю, что я могла бы научиться любить ее.

— Пойдем. Ужин готов, — говорит она, беря меня за руку и ведя в заднюю часть огромного старого дома.

Он узкий и, кажется, простирается вверх и вниз на несколько этажей от того места, где я стою. Украшенный красивой мятно-зеленой дорожкой, пол из темного вишневого дерева создает идеальный контраст. Место кричит о классе с красивыми вазами, стоящими на подиумах, похожих на колонны, и чем-то, что похоже на оригинальные картины Василия Кандинского.

Матрона отрывает взгляд от бумаг перед собой, как только мы входим в кухню-столовую.

— Вы опоздали, — сухо замечает она по-английски. Ее взгляд сосредоточен на сыне, полностью возлагая вину на его плечи.

— Дорожное движение, — просто говорит он, пожимая плечами.

В то время, когда мы ехали, было довольно трудно пробираться через город. Она не говорит больше ни слова, собирая свои бумаги и передавая их впечатляюще крупному мужчине, стоящему справа от нее. Ее безупречная французская гулька придает ей сегодня еще более строгий вид, с очками для чтения, сидящими на кончике носа.

— Добро пожаловать в наш дом, Сильвия, — сердечно говорит она. — Пожалуйста, садись.

Я так и делаю, и она звонит в колокольчик, стоящий неподалеку. Через мгновение в комнату входит мужчина в белой поварской одежде. Он быстро открывает духовку и раскладывает нашу еду, пока Петр и Мила тоже садятся.

Я молча наблюдаю, заинтригованная блюдом, которое он раскладывает. В сочетании с рисом и салатом из лимона и рукколы панированная курица выглядит невероятно.

— Котлеты по-киевски, для нашей особой гостьи. — Говорит шеф-повар с ярко выраженным акцентом.

— Спасибо.

Я улыбаюсь румяному шеф-повару, которому на вид далеко за шестьдесят, с лысеющей головой. Его волосы, кажется, неуклонно спускаются вниз по лицу к впечатляющей черной бороде с густыми седыми прядями. Он кивает в знак признательности и снова уходит. Семья Велес безмолвно поглощает пищу, поэтому я делаю то же самое. Как только я разрезала курицу, я поняла, что она наполнена соусом из масла и трав. Аромат невероятный, от него у меня текут слюнки, прежде чем я успеваю откусить.

— Ммм, — стону я от удовольствия, когда хрустящие хлебные крошки в сочетании с безумно нежной курицей создают буйство вкуса во рту.

— Довольно вкусно, да? — Спрашивает Мила, ее серые глаза танцуют.

— Не то слово. — Соглашаюсь я с улыбкой. — Я никогда не слышала о таких котлетах.

— Они известны — как котлета по-киевски, — коротко заявляет Матрона.

Я киваю, узнавая название, пока вилки и ножи