— Я наказана, — произнесла я вслух. — Позорная стена, с утра до полуночи. И я не знаю, надолго ли. Ты мне поможешь?

Рэй поднял брови:

— Ты серьёзно думаешь, что я пообещаю освободить тебя уже на следующий день? Ну уж нет. К тому же у тебя больше ресурсов, чем ты думаешь.

— Каких?

— Догадайся.

Его лицо выглядело усталым и неожиданно уязвимым, и я вдруг поняла, что Рэй был чудовищно измучен. Спал ли он этой ночью вообще?

— Мне кажется, — тихо сказала я, — что тебе стоит отдохнуть. Я беспокоюсь о тебе.

Рэй вздохнул. Шагнул ко мне — так, что мы стояли почти вплотную, — положил руки мне на плечи и наклонился вперёд.

— Я никого не подпускаю к себе близко, — произнёс он. — И это не романтическая игра в «отогрей моё сердце». Не фасад потерянного и трагического героя. Это инстинкт самосохранения и рабочий инструмент. Когда я слышу из твоих уст «я беспокоюсь о тебе», я вижу проявление нежности и близости, а не нормальную деловую заботу о союзнике — и это плохо. Не обманывайся, Фаэль. Даже если мы окажемся в одной постели, каждую секунду тебе стоит помнить, что я контролирую свои чувства. И этому же стоит научиться и тебе.

Я открыла рот, но Рэй закрыл пальцем мои губы.

— Пока я тебе не доверяю. Потом, возможно, если ты очень постараешься, я начну на тебя полагаться. Не доверять — полагаться. Но не надейся, что это перерастёт в истинную любовь, которую я искал всю жизнь.

Я вдруг вспомнила, как сказала, что никогда его не предам. Как в его глазах промелькнуло что-то, как внимательное и холодное ожидание вдруг сменилось тёплым облегчением. Когда он был настоящим? Тогда или сейчас?

Я запрокинула голову, глядя ему в глаза.

— Я не собираюсь оказываться с тобой в одной постели, — прошептала я.

— Как знать. — Рэй наклонился ближе. — А тебе бы этого хотелось?

Он был так близко, что я могла разглядеть каждую ресницу, каждую искру в глубине осенних карих глаз. В полумраке комнаты они почти светились, и я вдруг поняла, что мне это нравилось: стоять с ним, наполовину отталкивая, наполовину соблазняя. Нравилось, что он со мной откровенен. Нравилось учиться. Нравилось быть рядом, несмотря на все его слова.

Я почувствовала, как моё лицо вспыхивает под его взглядом. И вдруг, повинуясь безотчётному порыву, закинула руки ему за шею и поцеловала в губы.

И почувствовала, как Рэй целует меня в ответ. Так, как никогда не поцеловал бы ни Ксар, ни кто-либо другой. Горячими губами, жадным ртом, нежно и чувственно одновременно, скользя руками по моей спине, пробуя меня на вкус, как тонкую розу, любуясь и желая продлить удовольствие.

Я не ожидала, что это будет так хорошо. Так интимно. Так откровенно. Будто Рэй не целовал меня, а рассказывал свои секреты, открывал себя, доверялся мне. Я не заметила, как закрыла глаза, погружаясь в поцелуй глубже, открываясь ему в ответ…

Меня вдруг что-то словно кольнуло — и я вновь открыла глаза.

И поняла, что вся эта нежность была ложью. Потому что в глазах Рэя было всё то же спокойно-насмешливое выражение.

Я оторвалась от его губ, и мои руки безжизненно упали.

— Хороший урок? — негромко спросил Рэй.

— Да, — прошептала я. — Ты умеешь соблазнять, ничего не чувствуя.

— Именно. Учись.

Он подошёл к двери и обернулся.

— Соблазнение — тоже средство достичь цели, — произнёс он. — Твоё тело — великолепное оружие, и тебе стоит научиться им пользоваться.

— Предлагаешь попрактиковаться с тобой?

— Полагаешь, я буду против?

Я подняла бровь. Рэй посерьёзнел:

— Добираться до постели необязательно, — сказал он негромко. — Куда чаще хватает пары поцелуев и обещаний. Ты научишься.

— Проще простого, — мрачно сказала я. — Ведь я такая многоопытная искусительница.

— Выше нос. Возможно, ты всё-таки успеешь на нашу маленькую экскурсию в гробницы — и она станет твоим первым заданием.

Я почувствовала, как сердце начинает биться быстрее.

— Серьёзно?

— Более чем. Провалишься — отправишься в архив на месяц.

— Это ты меня так подбадриваешь?

— А ты ждала добрых слов вроде «ты умная и способная, ты справишься»? Или поцелуя в щёчку? — Рэй поднял бровь. — Плохо же ты меня знаешь.

— Вот если понадобится вложить мне в руку рунный стилет и тихонько шепнуть имя жертвы, то ты тут как тут, — в тон ему произнесла я.

— Именно. Пока с тобой возятся и ругают, значит, ты интересна. О тебе заботятся. Как только ты начнёшь слышать банальные отговорки вроде «конечно, молодец» или «делай как знаешь» — ты провалилась и стала мёртвым грузом.

— И… ты даже не предупредишь меня, когда это произойдёт?

Рэй с сожалением посмотрел на меня.

— Поверь, ты сама догадаешься, — негромко сказал он. — Потому что разочарование в глазах того, чьё мнение для тебя — ветер и небо, не спутаешь ни с чем.

Глава 12

На следующее утро я вышла из спальни с ощущением, что иду на казнь. Позавтракать вместе с остальными студентками мне не разрешили. Вместо этого молчаливая девушка, назначенная мне в сопровождающие, завела меня в мрачную комнатку без окон, выдала безвкусный паёк и бесстрастно смотрела, как я ем.

Вейра со мной не разговаривала: весть о том, как меня вывели с церемонии, уже разнеслась среди новеньких, и от меня держались подальше. Естественно, моя новоявленная подруга-соперница не собиралась ко мне подходить.

Только поздно ночью, когда все уже спали, а я лежала и смотрела в потолок, не в силах заснуть, я услышала, как она бесшумно встаёт, чтобы пойти в общую умывальную. А в следующее мгновение её рука легла мне на плечо, сжав его на секунду. Ободряюще… и почти по-дружески.

Я открыла рот, но Вейра уже ускользнула по проходу между кроватями. И, уже засыпая, я подумала, что это мне, должно быть, приснилось.

Я тряхнула головой, отрешаясь от мыслей о Вейре и о мимолётном желании вновь оказаться в общей спальне, где никто не увидел бы моего позора. Всё. Пора было идти.

Выпив стакан воды напоследок, я вышла в сквер. Табличка, которую мне повесили на шею, жгла грудь, но ни снимать, ни закрывать её было нельзя.

«Я ослушалась лорда-хранителя Академии из-за своей гордыни и пренебрежения к правилам. Моё наказание заслужено».

Сквер был совершенно пуст: гонг общего подъёма только что прозвучал. Я встала на назначенное место на небольшом пьедестале и застыла.

Я знала, что со мной произойдёт, и ждала этого с холодным терпеливым ожиданием. Ночью я буду плакать. Сейчас