Джейдан

Для работы я сегодня выбрал более щадящую музыку. Металл бывает не только тяжелым, но и на удивление лиричным, обманчиво тягучим, с резкими переходами и неожиданными всплесками, заставляющими мою натурщицу вздрагивать от неожиданности. Я мог бы использовать наушники, чтобы уберечь барабанные перепонки и нервы позирующих моделей, но я эгоист, к тому же мне необходима вибрация, издаваемая колонками и усилителем. Особая акустика, свет, холст и настроение натурщицы – каждая деталь важна, как часть чего-то целого, что я обязан собрать, довести до совершенства или же полного абсурда.

Сегодня я пишу небольшой и несложный потрет. Красивая девушка в белом платье и распущенными по плечам платиновыми локонами, похожая на невесту, излучающая внутренний свет, безмятежно-прекрасная, счастливая, и в то же время тревожная. Она сидит в изящной позе на подлокотнике задрапированного красным атласом кресла. Одна ладонь слегка прижата к животу, второй девушка держит книгу, искусно изображая, что увлечена чтением. Линия ее подбородка, скул и шеи совершенна. Миниатюрные пальцы лишены украшений и яркого маникюра; удивительная, естественная, воплощённая женственность. В моей коллекции очень мало одетых моделей, если быть точным, то не больше двух трех. Но на заказ я пишу различную фактуру и сюжет, заранее оговорённые с заказчиком. Современное искусство тоже имеет свои определённые законы и ограничения. Только идиот откажется писать за деньги. Однако сейчас не тот случай. Для Мелании Йонсен я пишу бесплатно. Мне приятно работать с ней, легко. Мэл знает, как выдать эффектную позу, ее не нужно учить и наставлять, требовать сохранять неподвижность. Она сама художник и знает все тонкости работы. Ее хрупкая уязвимая красота и аметистовые огромные глаза вызывают смешанные чувства. Мы не друзья, у меня нет и быть не может друзей. И я не хочу ее трахнуть, хотя она несомненная классная девчонка. Я бы сказал, что мы коллеги, объединённые похожими взглядами на искусство. Очередной взрыв ударных заставляет блондинку подпрыгнуть на месте и с легкой улыбкой я щелкаю пультом, выключая стереосистему. Не хочу, чтобы малышка вышла отсюда с нервным тиком и дрожащими руками. К тому же я почти закончил.

– Ты не сказала ему? – отточенным движением наношу на холст мазок охры и позолота, слегка смешиваю тона, пытаясь придать максимальную реалистичность изящному ожерелью на шее Мэл. Девушка снова вздрагивает, скользнув по моему лицу настороженным взглядом.

– Конечно, нет. Ты же знаешь Джареда. Он с ума сойдет, – тяжело вздохнув, с лёгкой грустью произносит Мелания.

– А, когда увидит портрет в вашей спальне, обрадуется? – с иронией спрашиваю я, положив на подставку кисть и взяв в руку мастихин. – Или не поймет, кто автор?

– Иногда я думаю, что Джаред будет счастлив только, когда запрет меня в четырёх стенах и наденет паранджу.

– Паранджа бывает весьма сексуальна… в особых случаях.

– О, Джей, я говорю не о пошлых играх, и мне совсем не смешно, – Мэл с досадой хмурится, но я не думал смеяться над ней. Просто пытаюсь отвлечь от невеселых мыслей.

– Я, кстати, спрашивал не о том, сказала ли ты Джареду, что идешь позировать сексуальному, привлекательному и одинокому художнику в его пристанище разврата и вседозволенности, – с ироничной улыбкой говорю я, дорабатывая тонкой кистью неточные детали.

– Когда ты так говоришь, я действительно думаю, что погорячилась, попросив тебя написать портрет, – заметно расстроившись, признается Мэл. Я мягко улыбаюсь, спрятавшись за мольберт. – Я не знала, что еще подарить Джареду на день рождения.

– Конечно, себя, Мэл. Правильное, но опасное решение.

– Ты мог сказать до того, как мы начали, и я бы обратилась к другому, – хитрая девчонка собирается выставить меня виноватым. Не выйдет, Мэл. Ты сама хотела, чтобы над картиной работал именно я.

– Я думаю, другой художник не сможет отобразить все то, что ты скрываешь от Джареда так достоверно, как я. Вернемся к вопросу. Так ты сказала ему?

– О чем? – в недоумении уточняет Мэл. Откинув упавшую на лоб прядь, поднимаю голову, придирчиво сравнивая оригинал с тем, что создал я с помощью кисти и масла.

– Что ждешь ребенка, – буднично поясняю я.

– Боже, как ты узнал? – побледнев, шепчет Мэл, от неожиданности уронив книгу.

– Нет. Не наклоняйся. Мы закончили, – тщательно вытерев ладони, я выхожу из-за мольберта, с улыбкой глядя на растерянную оторопевшую девушку.

– Ты забываешь, что я художник, Мэл. Я вижу все. Я заметил, что ты беременна еще месяц назад.

– Тогда даже я не знала. Господи, как у тебя это получается?

– Длительная практика на улице, как видишь, сильно пригодилась, – нейтральным тоном сообщаю я. – Тебе необходимо сказать ему, Мэл. – сделав шаг вперёд, я подхватываю пальцами точеный подбородок. Она собирается уклониться, но замирает, парализованная моим властным, удерживающим ее на месте взглядом. – Он будет счастлив. Сначала взбешен, но потом точно счастлив, – понижая голос, с глубокими ровными интонациями продолжаю я. – Джаред не станет менее ревнив, узнав о беременности, даже не обольщайся. В какой-то период инстинкт защитника, готовность бросаться на каждого, кто, по его мнению, представляет угрозу, будет приводить тебя в ужас. Но, когда родится девочка, он станет намного мягче и сдержаннее. Маленькие красивые девочки умудряются вить верёвки и вертеть, как им вздуется, самыми грозными и суровыми отцами.

– Девочка? Почему ты думаешь, что это девочка? – бормочет Мэл, заворожённая нетерпеливым тембром и уверенностью моего голоса.

– Я знаю, Мэл. И ты узнаешь совсем скоро, – мягко улыбнувшись, я легонько провожу пальцами по нежной щеке девушки. Она, не моргая, смотрит на меня, словно погруженная в лёгкий транс. Я просто пытаюсь успокоить ее, а не то, что вы подумали. – Ангельская внешность и буйный темперамент отца. Я не жду приглашения на свадьбу, но, если однажды ты позволишь мне написать тебя с дочкой, я буду рад.

– В образе Мадонны? – тихо спрашивает Мэл.

– Если хочешь, – киваю я.

Грохот со стороны входной двери заставляет меня одёрнуть руку, а Мэл очнуться. Дверная ручка врезается в стену. Быстро моргая, Мэл вскакивает на ноги, и мы одновременно оборачиваемся к надвигающемуся на нас взбешенному Джареду Саадату. Он поочерёдно сверлит нас испытывающим взглядом, выражение лица сложно охарактеризовать одним словом, но я мог бы попробовать запечатлеть все оттенки его ярости на холсте, чтобы Саадат мог посмотреть на себя со стороны. Все мои попытки успокоить Мэл летят к чертям собачим. Неужели он не понимает, как сильно пугает ее? Я невозмутимо отступаю в сторону, но уверен, что Саадат успел заметить, как мы близко стояли друг к другу.

– Джаред, что ты тут далаешь? – побледнев, спрашивает Мэл.

– Это что ты тут делаешь!? – требует ответа Джаред.

Нередкая ситуация в стенах моей студии. Ревнивый Отелло, перепуганная грешница, застигнутая на месте преступления, или лучше сказать грехопадения. Но только Мелания Йонсен – ангел, как внешне, так и внутренне. И она без ума от своего вспыльчивого несдержанного жениха.