class="p1">В доме появилась книга «Дети Арбата». Родители не дают мне её, и я читаю украдкой, когда их нет.

В школе перестали ругать за причёски и накрашенные глаза. Пионерские галстуки мы с начала учебного года носили под одеждой, чтобы, если дежурный спросит, вытащить и показать. А недавно вместе решили: хватит! И всем классом выбросили их в урну. Странно, даже к директору за это не вызвали.

Мам, помнишь в 14 лет я домой пришёл, а от меня сигаретами воняло? Ты начала ругаться, но я заявил, что имею право курить, потому что совершеннолетний. Я тогда думал, что совершеннолетие наступает в четырнадцать лет! А скоро и Маришке четырнадцать!

16 мая 1991 года

Мама определяет, курит ли брат или в очередной раз бросил, по запаху его писем. Она у нас Шерлок Холмс: узнаёт по следам, приходил ли кто-то в наше отсутствие. Так и сейчас она пытается узнать, всё ли с братом в порядке на самом деле.

У меня случилось несколько ЧП. Я отодрала свою неудачную фотографию со стенда «Гордость нашей школы». Толкнула одноклассника, который ко мне приставал, и разбила окно в классе. Папа вставил окно, а на жалобы учителей и тройку по поведению сказал мне:

– Будет ещё моя дочь из-за такой ерунды плакать!

Вчера делали «показуху» для гостей из Германии.

Меня чуть в Куйбышев не отправили на уборку, но категория прав не подошла.

Ажека, сен қалайсың? Сені сағындым! Менiң айналайын-көкетайым ажека! Не iстеп жатырсың? Сенiң кемпушкаларың қалай?[75]

28 июня 1991 года

Я наконец сделала короткую стрижку, но она мне ужасно не идёт, поэтому хожу в кепке. Хорошо, хоть каникулы. Поправилась на несколько килограммов – специально для этого ем сметану со свежеиспечённым ажешкиным хлебом и много катаюсь на велосипеде, чтобы накачать икры.

Завтра в бригаду приезжают французы посмотреть нашу часть, и здесь такое творится! Чуть не листья в зелёный цвет красим. Стенды со словами «коммунизм, партия, ВЛКСМ» убирают, закрашивают, вешают другие!

А я сейчас – Корж. Так привык, что, кажется, меня по-другому и не звали никогда. Исполнится 16 месяцев службы, и получу последний камуфляж, за два года их дают три. Так что осталось износить одну форму и пару сапог! Вон Ивану – крестьянскому сыну до своей Василисы пять пар нужно было истоптать, а мне всего одну, чтобы дойти до ДМБ!

17 августа 1991 года

Путч 1991 года. Целыми днями по телевизору «Лебединое озеро». Ночью слушаем с родителями радио, почему-то закрывшись в ванной. Может, чтобы не тревожить аже. Говорят про ГКЧП и танки. По папиному лицу ничего не понять, он только без конца гладит меня по голове. У мамы встревоженные глаза.

– Давайте уедем жить в Казахстан! – говорю я.

– Сейчас везде бардак, – вздыхает мама.

Вы спрашиваете, какие у меня сейчас звание и должность. Вообще-то не хотел вас расстраивать, но, раз дело прошлое, решил написать. Раньше, в Таллинне, я был замкомвзвода, потом возник конфликт с командиром и меня разжаловали до матроса, а в должности – до стрелка. Через месяц снова повысили до младшего сержанта и командира пулемётного отделения. А с сегодняшнего дня приступил к обязанностям старшины роты. Наш замполит говорит: «Коржев, ты и армия – понятия несовместимые!» Я же не люблю подчиняться…

Марийка, у тебя почерк такой красивый стал. Даже не узнал. Раньше был острый, непонятный, а сейчас буквы аккуратные, круглые, диссертацию можно писать!

4 сентября 1991 года

Многие, с кем мы не виделись всё лето, на линейке 1 сентября удивились. Наконец-то у меня не торчат острые коленки, отросли волосы и я себе нравлюсь.

На дискотеке старшеклассницы зовут меня в свой круг. А потом расспрашивают про Жаната и просят его фотки.

Письма от него приходят всё реже.

Приношу извинения за то, что давно не писал. Вот таким бессовестным и ленивым стал ваш «капитан»!

Посылку получил. Маришка, твои печёные орешки были вкусные-вкусные! Спасибо, сестрёнка!

Я тут вам фоточку приготовил. Посмотрите на меня, толстяка. Я уже Кабана (он посередине) догнал! Ездили на стрельбище, у меня лучший результат – 80 из 100! Вот так!

Так смеялся, когда про папу и Арсюшу читал! Как папа про козу и козлят рассказывал, а потом про овцу и ягнят. Папа, ты в своём репертуаре! Помню, ты серьёзный-серьёзный, а как выкинешь номер – хоть стой, хоть падай!

Скоро два года. Когда дембель, пока не знаю, надеюсь, не задержимся. Ну ничего, папа же переслужил восемь месяцев, думаю, я раньше приду.

10 апреля 1992 года

– Сына!

Услышав папин возглас, я вскочила, подбежала к окну и увидела Жаната. Крикнула ажешке, выбежала во двор и прыгнула в объятья брату.

– Ух ты! – он чуть отстранил меня, рассмотрел. – Какая большая стала!

А сам-то какой! Красивый, высокий, в чёрной форме с беретом, загорелый, как с юга.

Прибежали мама с ажешкой. Мама от радости заплакала.

– Беги, всем расскажи, пусть приходят! – велела мне.

Я понеслась по посёлку, крича:

– Жанат приехал!

Забежала к родственникам, друзьям семьи. Вскоре наш дом наполнился народом, смехом и счастьем. Мама от волнения поставила на стол холодный самовар. Гости рассмеялись, и родственницы помчались разжигать угли. Соседки быстро распределили дела, кто чем помогает.

В тот вечер каждый хотел поговорить с Жанатом, расспросить, как он отслужил. Мне до него добраться не удалось.

Утром проснулась и сразу побежала посмотреть: правда ли он уже здесь, или мне приснилось? Тихо подошла к кровати и дотронулась до его коротко стриженых волос. На руке увидела округлые шрамы.

Брат открыл глаза.

– Что это? – спросила я.

– Да бывшие язвы от морского климата. Подсохли, а шрамы остались. У нас на корабле их называли «балтийская роза».

Жанат приехал будто из-за границы. Подсадил нас на английские словечки cotton (хлопок), change (обмен). Привёз подарки. Родителям – телефон с автоответчиком, аже – электронный будильник, мне – турецкий свитер с узорами и кожаную юбку.

Через неделю он умчался в Оренбург и неожиданно для всех поступил в медучилище – учиться на зубного врача.

Глава 9

Первокурсница

По утрам выхожу из комнаты заспанной мошкой, что случайно выползла из-под коры зимой. Остальные обитатели нашего общежития учатся в медучилище и встают позже. Везёт же людям, могут поспать ещё полчаса.

Только мне нужно в шесть тридцать быть на остановке, чтобы успеть на занятия. Шаркаю в тапках по пустому коридору мимо запертых дверей в общую кухню – ставить чайник.

Мне шестнадцать, я учусь на биолога. Могла бы жить в новом общежитии пединститута, в комнате с отдельным санузлом и своей кухней. Но маме спокойнее, когда я рядом с братом. Жанату – двадцать один. После занятий он практикуется в частном стоматологическом кабинете. Своей жене Нигоре он вставил зуб с золотым напылением на второй день знакомства. И сразу привёл представить папе и мне – мы тогда как раз приехали на вступительные экзамены.

Когда родители Нигоры, узбеки из Туркменистана, узнали, что она собралась замуж за парня другой национальности, в общежитие прибыла её мама – сторожить дочь. Я отпрашивала Нигору у матери якобы на дополнительные занятия, а на остановке нас ждал Жанат. Пожив так с месяц, наша будущая сватья, видимо, решила, что роман окончен, и вернулась домой.

Позже в Оренбург приехала наша мама – закупаться на свадьбу. По справке из сельсовета ей удалось купить платье для невесты, несколько бутылок шампанского и обручальные кольца.

Перед Новым годом сыграли свадьбу в поселковой столовой. Порошковые соки Yupi ядовитых ярких цветов развели во фляге и разлили в пластиковые бутылки, одолженные у соседей. Половину соков кто-то стащил. Наготовили бешбармак, гору мантов, с десяток салатов и самодельный коньяк из заварки и самогона. Гости подарили трёх коз, двух баранов и рубли, а родственники из Казахстана привезли первые тенге.

Теперь мы живём втроём, только ночевать я ухожу в другую комнату. Нигора беременна.

Жаната – здесь его зовут Жан – любят все особы женского пола, начиная с пятилетней Насти, дочери соседки. Она таскает ему конфетки и говорит, что хочет такого же мужа. Жанат ведёт концерты училища