Правда, наши консервы, особенно сгущенное молоко, тоже пользовались огромным успехом.

Великий вождь, не вставая, сказал несколько невнятных слов. Штокман перевел их как пожелание приятного аппетита.

– Этот безрогий олень, – шепнул мне Алешка, – говорит, как попугай.

– Так же самоуверенно? – спросил я.

– Так же неразборчиво.

А вождь и за столом не снял своего шлема, только еще глубже надвинул его на нос. Тем и отличался от черепа на палке. Потому что сам был похож на череп, только обтянутый незагорелой кожей. Казалось, что он всю жизнь прячется в тени. В этом самом «па».

Я так увлекся иноземными деликатесами, что не заметил, как исчез Алешка. На его месте остался только краснобелый венок и недоеденный банан. «Что я, мартышка, что ли, бананы любить».

Я не очень обеспокоился, потому что решил, что он объелся бананов и скрылся в пальмовой роще. Поэтому когда он вернулся (так же незаметно, как и исчез), я его спросил с сочувствием:

– Объелся? Живот заболел?

Алешка очень серьезно посмотрел на меня и ответил неожиданно:

– Голова!

Я ему поверил. Потому что островитяне стали услаждать наш слух своими народными песнями. Вообщето, они были красивые, эти песни, но музыканты так громко отбивали ритм на своих барабанах, так громыхали сушеными тыквами, что даже веселый матрос немного приуныл. (Потом оказалось, что он приуныл от того, что упустил из виду Алешку.)

После песен начались танцы. Еще веселее и громче. Это было очень красиво и необычайно. Диковато както. Тропическая ночь. Тропическая луна. Тропическое дерево. Колеблющийся свет факелов. И яростные танцы в юбочках из листьев. А среди танцующих и наш капитан, который неимоверно отплясывал, не выпуская трубки из зубов.

В общем, праздник прошел в теплой и дружеской обстановке. В тропической атмосфере веселья и взаимопонимания. Так что добрались мы до «Афалины» только к утру и очень уставшие.

На палубе все было спокойно. Никаких происшествий, как доложил вахтенный, ни на судне, ни вокруг него.

Несмотря на всякие впечатления, я обратил внимание на папину озабоченность. Он уже не был туповатым коммерсантом. Он был полковником милиции. На службе.

Алешка тут же прицепился к нему:

– Пап, что я тебе скажу! – Он распахнул глаза до предела, даже на капитана стал немного похож. – По секрету. Ты знаешь, куда мы попали?

Папа взял его за ухо и отвел в каюту. Я – за ними.

– Где ты был? – строго спросил папа Алешку. – Я же тебя предупреждал: ни шагу в сторону.

Алешка ничуть не растерялся, а философски ответил:

– Часто человека ругают за то, за что должны похвалить.

– Не выкручивайся! Где ты шлялся?

– Я не шлялся, я на разведку ходил.

– Куда?

– В хижину. Этого… оленя.

Папа схватился за голову. И куда девалась его профессиональная выдержка? Но минута слабости прошла, и вместо папы разговор продолжил полковник милиции.

– Зачем? – спросил он.

– Коечто узнать. Не сердись, пап. Я заметил одну подозрительную вещь. И услышал подозрительные слова.

– Какую вещь?

– Газовую зажигалку. У одного из этих… охранников. Она, наверное, тоже с неба сюда упала. Вместе с оленем.

Папа молчал.

– А услышал, как другой охранник выругался.

– Это бывает, – вздохнул папа. И я его понял.

Но Алешка помолчал, для эффекта, и выдал:

– Он, пап, ругался порусски!

Похоже, папа не очень удивился. Во всяком случае, удивления своего не показал. Он только легонько дернул Алешку за ухо и сказал:

– Вот что, друзья мои. Назревают очень опасные события. Семейный приказ: никуда не соваться и от Алешина ни на шаг. Это понятно?

Алешин, веселый матрос, как вы уже догадались, папин сотрудник, тоже замаскированный.

– Так, – папа закурил, помолчал. – И что ты в хижине разыскал?

– А там ничего искать не надо было. Там все на виду. Никакой он, папа, не вождь и не островитянин.

Папа улыбнулся.

– Что так?

– Транзистор – раз! Бинокль – два! Автомат – три! Рация – четыре! Книги на полке, русские – пять! Хватит?

Папа кивнул.

– Достаточно. Сейчас – спать до полудня. А после полудня – сидеть на коротком поводке. Это понятно?

Это понятно. Но не очень…

Мы послушно пошли в свою каюту. Вошли, как люди, в дверь и вышли, как обезьянки, в иллюминатор. Надо же нам было поучаствовать в разговоре, который сейчас идет в каюткомпании. Поучаствовать, конечно, молча и незримо.

Ничего особенно интересного мы не подслушали, может, просто опоздали, и самое интересное уже проскочило до нас, но вот, что мы услышали.

Штокман говорит:

– Побеседовал я, по вашей просьбе, с советником вождя Ваувау. Интеллигентная личность. Но довольно темная.

– В каком смысле? – уточнил папа.

– В голове ясности нет. Уверен, что Бескрылый олень свалился на остров с неба.

– Он прав, – сказал папа. – Его доставили сюда на вертолете. Вместе с его сообщниками.

– Но почему – олень? Бескрылый это мне уже понятно. Но олень?..

– Он, видимо, появившись на острове, назвал свою подлинную фамилию. На английском языке. Они ведь, островитяне, коекакие английские слова знают. Самое главное вам удалось узнать?

– Ах, да! Это случилось три луны назад.

– Значит, гдето в мае…

– Совпадает, Сергей Александрович? – спросил Алешин. – По срокам?

– Да, все сходится. Будем брать. Но не сразу…

– Я понял, товарищ полковник.

– Я вам советую, Сергей Александрович, и вам, товарищ Алешин, – предложил капитан, – пригласить их к нам на судно. С ответным, так сказать, визитом вежливости. Тутто мы… то есть, вы их и…

Папа покачал головой.

– Он ни за что такой глупости не сделает. Там он среди своих подданных, неизвестно, как они себя поведут в такой ситуации. Да и охрана у него…

– Да какая там охрана! – небрежно бросил Алешин. – Я их, Сергей Александрович, одной рукой раскидаю!

– Не сомневаюсь. А дальше что?

– У меня ракетница есть, – вставил капитан. – Всетаки оружие.

– А у них автоматы.

– Откуда сведения? – заинтересовался капитан.

– Оттуда. – Папа кивнул в сторону иллюминатора, в котором торчала Алешкина голова.