Все было как и в тот раз. А когда пляски развернулись в полную мощь, к великому вождю подошли папа и Алешин.

– Ну, здравствуйте, гражданин Оленин. Прошу вас проследовать на судно.

Алешин звякнул наручниками (это и был папин подарок королю острова) и сказал:

– Протяни, Олень, свои копыта.

Охранники шагнули вперед и приняли драчливые позы. Но, увидев направленные на них автоматный и пистолетный стволы, драться передумали.

Алешин защелкнул на «копытах» Бескрылого оленя наручники и повел его, безмолвного и поникшего, к шлюпкам. Папа пошел в хижину за вторым автоматом. Никто, кроме охраны, ничего пока не заметил, но осторожность не помешает.

Алешин вернулся неожиданно быстро. И тихо сказал папе:

– Сергей Александрович, у нас неприятность. «Афалина» исчезла.

Неприятность! Он сказал это таким тоном, будто ему в суп муха попала.

– А где задержанный?

– Его капитан в шлюпке караулит.

Папа сказал Алешину, что второго автомата он не нашел, и быстро пошел на берег. Я – за ним. Шлюпку с задержанным капитан предусмотрительно отогнал от берега подальше в море.

Море было прекрасно. Оно мерно колыхалось под угасающей луной, будто глубоко заснуло. И все было в этом море: и рыба, и планктон, и черепахи, и медузы, и красивые ракушки, и кораллы, и зубастые акулы с осьминогами.

Не было только «Афалины».

А вместо нее колыхался на плавной волне знакомый катер с «Ангелины».

– Держим оборону! – скомандовал папа и посигналил капитану.

А капитан и так уже гнал шлюпку к берегу.

Нам было видно, что задержанный Оленин попытался боднуть капитана головой. Он, видно, забыл, что у него нет не только крыльев, но и рогов. Капитан в ответ на эту попытку выпустил весло и вмазал Оленину в безрогий лоб своей «фигой». Олень снова плюхнулся на корму, задрав ноги, и больше не возникал. А капитан опять взялся за весла. Он так сильно греб, что шлюпка почти вся вылетела на пляж. Неврубившиеся еще островитяне захлопали в такт его подвигу и запели в его честь хвалебную песню.

Папа подошел вплотную к закованному «оленю» и вполголоса, с почтительной улыбкой, сказал ему:

– Без фокусов, Оленин. Ведите нас в «па». Ваше гостеприимство безгранично. Вы поняли? Где второй автомат?

Оленин пожал плечами, и они неторопливо пошли к «па». По дороге Оленин подобрал свой посох с черепом. И со стороны все это выглядело вполне нормально. Только великий вождь нес свой жезл впереди себя, сжимая его обеими руками. Скованными наручниками.

Алешин тем временем так же неторопливо и спокойно засновал между нашими людьми и всем говорил одно и то же:

– Опасность. Постепенно перемещайтесь в «па». Без паники.

Сам Алешин был так спокоен, что даже не забыл отобрать у одного музыканта гитару капитана.

Мы вошли в ворота. Алешин загнал туда же и охранников, обезоружил и связал их. Морскими узлами.

В «па» было сумрачно, но даже в сумраке я видел, как бледен был папа: ведь Алешка оставался на «Афалине», по папиному приказанию.

Я осмотрелся в хижине. Снаружи это была хижина как хижина, а внутри – обычная малогабаритная городская квартирка. Из двух комнат.

Папа обыскал заднее помещение – нет ли там «запасного» выхода, и пленников загнали туда, закрыли за ними дверь и подперли ее дубинкой.

Вскоре в хижине собрались все наши. Стало так тесно, что не всем даже удалось сесть.

Папа, приказав Алешину вести наблюдение за берегом, в двух словах обрисовал обстановку.

– Изза этого мерзавца с копытами я потерял свой корабль, – сокрушался капитан.

Но больше никто не сокрушался, все только предлагали свои варианты спасения.

– Прекратите, – сказал папа. И почемуто никто не удивился, что командовать взялся какойто бизнесмен. Наверное, подумали, что у него была боевая молодость в бандитских кругах. И соответствующий опыт.

Вдруг прогремела короткая автоматная очередь – это стрелял Алешин. На берегу поднялся восторженный визг и хохот. Островитяне решили, что это салют в честь праздника.

– Что там? – спросил папа.

– Отогнал катер от берега, – коротко ответил Алешин. – Обнаглели!

– Они сейчас из своего пулемета ответят, – сказал Штокман.

– Не ответят. Они же не видят, откуда идет огонь. Хижина укрыта в чаще. Вы лучше скажите островитянам, чтобы мигом расходились по домам.

Штокман подошел к воротам и сказал длинную речь. Когда он ее закончил, площадка под баньяном опустела.

– Что вы им сказали? – спросил папа.

– Что я мог им сказать? Наврал немножечко, – пожал плечами Штокман. – Сказал, что Бескрылый олень назначил меня самым старшим советником. И что завтра по этому поводу будет большой праздник. Великий вождь приказал всем идти по домам и хорошенько готовиться к завтрашнему торжеству. А кто его ослушается, тот станет на этом торжестве самым вкусным блюдом.

– Где же «Афалина»? – опять застонал капитан. И вдруг до него дошло: – Господи, Сережа, там же ваш Алешка!

– Ну, – выдавил улыбку папа, – тогда можно не беспокоиться. Вернутся целыми и невредимыми. И корабль, и Алешка.

Алешин опять дал короткую очередь.

– Патроны береги, – сказал папа.

– Я и так стараюсь, – отозвался Алешин. – Нельзя им высадку позволить. Сомнут они нас. У них наверняка, кроме пулемета, и другие стволы есть. Кинут под прикрытием пулемета десант – не отобьемся.

– У меня ракетница с собой, – сказал капитан. – Четырехствольная.

– Лучше бы четырехствольный молоток, – пошутил Алешин. И вдруг радостно добавил: – А вот и гость дорогой пожаловал!

В распахнутую дверь – руки в карманах, бейсболка козырьком назад, безмятежно вошел Алешка. На плече его висел автомат, за пояс засунуты два магазина. И поэтому его шортики сползли почти до колен.

– Патроны нужны? – небрежно спросил Алешка. – А пулеметы?

Первый раз в жизни я увидел, как папа растерялся. Он шагнул к Алешке, схватил его за плечи и прижал к себе.

Алешка вывернулся, деловито подтянул шорты: что, мол, за нежности среди бойцов и милиционеров.

Первым опомнился капитан.

– Это что? – Он ткнул пальцем в автомат на Алешкином плече. – Ты когонибудь обезоружил?

– Нет, я его утопил.

– Кого утопил? Это его автомат? Утопшего?

– Автомат? – невинно переспросил Алешка – Это мой автомат. Я клад нашел. Там этих автоматов больше, чем пулеметов. Я их почти все на «Фальку» перетаскал. Даже надоело.