Отец Николай встал и начал ходить по комнате, осматривая полы. В одном месте даже присел, чтобы лучше рассмотреть.

– Вы что-то потеряли? – спросил отец Василий.

– Нет, но надеюсь найти, – загадочно ответил иерей. – Плохо только, что очки я с собой не прихватил. Без очков вижу плохо.

– Что найти? – встал и отец Иннокентий.

– Где вскрывали пол.

– Вскрывали пол? – удивился протоиерей. – Кто вскрывал? Зачем?

Отец Николай выпрямился.

– Я предполагаю, что Гаджи-Магомед хочет нас взорвать. Это будет наглядно и ярко. А он потом скажет, что никакого отношения к взрыву не имеет и так распорядился Аллах. Найдутся такие, кто ему поверит, побоятся не поверить. Он, видимо, обладает большим авторитетом у местного населения. Все-таки взрыв и расстрел – это совершенно разные вещи, и впечатление производят разное. Имам должен это понимать.

– Не самую приятную участь он нам уготовил. Но от Гаджи-Магомеда можно ожидать такого. Значит, думаете, он заминировал дом?

– Уверен процентов на семьдесят. Я все варианты в уме перебрал из того, что он сможет сделать с наибольшим эффектом. Вот и получилось. Нам дается семь дней. Начинаем в субботу. Значит, закончиться молебен должен в следующую пятницу, священный день общих молитв у мусульман. По пятницам они в мечетях собираются. А имам соберет их в таком месте, где взрыв нашего дома будет хорошо виден. Может, во дворе мечети? Где здесь мечеть?

– Нас в село не выпускают, – объяснил отец Василий, – а из окна ничего не видно. Деревья обзор закрывают. Остальные окна в противоположную сторону. Там только ручей и склон горы на другом берегу.

– Это в принципе неважно. Важно то, что имам может взорвать нас в любое время. Хотя для него самый подходящий в смысле эффекта момент наступит в следующую пятницу. Но, если что-то случится, взрыв произойдет раньше.

– А что может случиться? – поинтересовался отец Иннокентий.

– Всякое... Например, в село войдет группа бойцов спецназа ГРУ, которая занимается нашим с вами освобождением.

– Спецназ занимается нашим освобождением? – переспросил протоиерей. – У вас, отец Николай, есть какие-то конкретные сведения?

– Да, совершенно точные данные на этот счет. Спецназ ГРУ готовит операцию по нашему освобождению.

– Тогда все в порядке, – облегченно вздохнул отец Василий. – Будем молиться...

– Сначала следует найти взрывное устройство, – возразил отец Николай.

– Нужно как-то сообщить спецназу о наших подозрениях, – задумался протоиерей.

– Я сообщу, – кивнул отец Николай. – У меня есть с ними связь. Но найти взрывное устройство следует раньше, чем спецназ войдет в село. Найти и обезвредить. Иначе мы можем не дождаться спасителей. Нас взорвут.

– Кто же его обезвредит? – спросил отец Иннокентий. – Здесь специалист нужен.

– Я обезврежу.

– Вы умеете это делать?

– Умею.

– Но зачем рисковать? Если есть связь, необходимо просто передать спецназу, чтобы захватили Гаджи-Магомеда, и он уже не успеет ничего сделать.

– Для этого надо быть уверенным, что взрыв осуществит сам Гаджи-Магомед. А вот в этом я сомневаюсь. Он не исполнитель, только пальцем показывает, что сделать, и пару слов в указание дает. Сам не делает ничего. Типичное поведение для амира бандитского формирования.

– Вот здесь, у меня за спиной, – сказал один из священников, – плинтус оторван и не прибит. Похоже, недавно отрывали.

– Похоже, – подошел к стене отец Николай. – Значит, доски отрывали здесь. Что ж, будем отрывать.

– Чем? – спросил отец Иннокентий. – У нас нет инструментов.

– Крестами, – твердо произнес отец Николай. – Это богоугодное дело. Крестами...

Металлический крест был на груди у каждого священника. И каждый, еще не приступая к работе, взялся рукой за свой крест.

– Подготовка в основных направлениях закончена, с чем вас и поздравляю. Она была узко направленной из-за дефицита времени, но вам следует привыкать к такому режиму работы, потому что и в дальнейшем, вероятно, дела будут обстоять именно так. По крайней мере, чаще так, чем иначе. Теперь можно приступать непосредственно к самой операции. Наша операция носит условное название «Проект «Адреналин», – говорил генерал-лейтенант Апраксин, вышагивая по своему кабинету, заложив руки за спину. – Название напрямую связано с вашей задачей – впрыснуть адреналин в кровь тем, кто будет наблюдать за молебном. Одновременно следует провести наблюдения за реакцией объектов воздействия, для чего придется установить в селе миниатюрные беспроводные камеры слежения. Это дополнительная задача, и не слишком сложная. Выполнить ее поможет взвод обеспечения из состава сил спецназа ГРУ.

– Впрыснуть адреналин? – не понял капитан Старогоров. – То есть возбудить в них агрессию, которая неизвестно в какую сторону направится? А зачем нам это нужно?

– Не совсем так. Вернее, совсем не так. Адреналин – это всего лишь гормон страха, – объяснила капитан Ставрова. – В агрессию он, случается, переходит, но только в случае необходимости себя защитить, и чаще всего в истеричной форме. Во всем виновато общественное мнение. У нас народ, как правило, малограмотный в отношении научной терминологии, но любит красивые слова упоминать не к месту, поэтому чаще под понятием «адреналин» подразумевают совсем не то, что оно означает.

– Ну вот, товарищ генерал, видите, как подчиненные незаслуженно лишают заслуженного авторитета своего командира группы, – усмехнулся Старогоров. – Тамара меня уже дураком, по сути дела, обозвала, причем всенародно. Как я после этого могу группой командовать? Кто меня теперь слушать будет?

– Ничего страшного, – заговорил старший лейтенант Радимов. – Вообще-то я знаю, что собаки бросаются на людей, которые их боятся. И слышал, что это происходит из-за запаха адреналина, который выделяет трус. Собаки этот запах не любят.

Он на несколько секунд сузил глаза, и взгляд его затуманился. Перед ним появилась картинка: большая группа растерянных и испуганных людей где-то рядом с кавказским селом. Люди смотрели на небо, поглядывали друг на друга, озирались по сторонам, словно искали, куда убежать, хотя понимали, что бежать некуда. Эта картина более всего, наверное, соответствовала конечной цели операции.

Генерал состояние старшего лейтенанта заметил и сразу все понял.

– Что расскажешь, старлей? – тихо спросил он.

– Будет им адреналин...

Так как ни Старогоров, ни Ставрова были не в курсе этих способностей старлея, разговор продолжился в прежнем ключе.

– Собачий вопрос более тонкий, – объясняла Тамара. – Дело даже не в том, что собаки этот запах любят или не любят. Если говорить про самих собак, их повышенная и беспричинная агрессивность – это тоже проявление трусости, истеричной трусости. Истеричная агрессия как форма самозащиты. Собака этот свой запах знает. И ждет от труса такой же агрессии, на какую способна сама. Но все сказанное вовсе не значит, что все агрессивные собаки трусливы. Сторожевые породы собак по своей природе должны быть агрессивны, и при этом они не трусливы. Здесь надо чувствовать грань. В одном направлении работает адреналин, в другом – характер и воспитание. В принципе и у людей происходит то же самое. Это не разговор между делом, а большая тема для исследования. Но я ухожу от конкретного разговора в сторону. Извините, товарищ генерал...