судя по тепловизору моего оружия, его меткость оставляла желать лучшего. Меткость внезапно снизилась и у нападающих – уложив четверых из нас, они начали обстреливать асфальт рядом с нами, словно желая лишить нас жизней посредством испуга: клочки земли, сорняков и куски асфальта сыпались на нас градом. Ингрид что-то кричала, Рейнджер пытался стрелять лёжа, я дёрнула Данте, но он никак не отреагировал на моё прикосновение… Я перевела взгляд на Даннов – Айзек всё ещё стоял впереди на одном колене, Конан, не до конца добежав до разбитого окна здания, что-то с размаха бросил в него и начал убегать назад, но меньше чем через пять секунд… Прогремел страшный взрыв! Здание, из которого по нам стреляли, содрогнулось, осколки его последних уцелевших окон полетели в нашем направлении – я лишь в последнюю секунду успела прикрыть голову руками… Огня не было – только страшная звуковая волна и удар, после которых всё стихло.

Услышав, как последнее стёклышко упало на прикрывающий мою спину рюкзак, я аккуратно приподняла голову, сильно морщась от боли в сильно кровоточащем правом плече. Айзек вставал со спины. Конан уже стоял на ногах. Остальные лежали подле меня.

Вскоре выяснилось, что ранения у нас хотя и не смертельные, но серьёзные: у меня сквозной прострел плеча, у Рейнджера прострел обоих предплечий, Ингрид получила дыру чуть ниже бедра, а Данте… Данте пострадал сильнее остальных. Как и Ингрид, ему перебили бедро, но, очевидно, зацепили артерию. У нас было буквально несколько минут, чтобы спасти парня от кровопотери. Если он до сих пор и остаётся в живых, так только благодаря тому, что Айзек с Конаном вовремя сориентировались и правильно наложили жгут, после чего я помогла им разрезать штаны возле раны, обработать её и по-чёрному заштопать. Данте кричал страшно, и остальные тоже забыли как молчать. Все раненные, включая меня, ныли и стонали через зубы от боли крайней степени, способной, казалось, довести до безумства. Айзек громко ругался нецензурной бранью. И только Конан молчал на протяжении всего времени, пока наконец последний из нас – Рейнджер – не был им заштопан.

После того, как все раненые были перевязаны и мы убедились в том, что Данте хотя и держится на волоске от бессознательного состояния, но всё ещё пребывает с нами, Конан в десятый раз просканировал территорию по всему периметру, после чего пришёл к выводу, что кто-то из тех, кто находился в здании, всё же уцелел. Сказав оставаться нам на месте, он решил отправиться в здание, чтобы исследовать обстановку. Идея показалась мне безумной, но она не показалась таковой остальным. В итоге я поднялась и, поблагодарив вселенную за то, что мне прострелили не ноги, без разрешения отправилась вслед за братьями Данн, стоило им только нырнуть в то самое разбитое окно, в которое Конан забросил свою гранату.

Хруст стекла под моими ногами мог с головой выдать меня, так что дальше я пошла крадучись на цыпочках. Услышав первый выстрел в соседней комнате, я непроизвольно вздрогнула и сразу же включила свой сканер: стрелял Конан. Поспешно заглянув за разбитую стену, я увидела, как братья Данн стоят между обездвиженными телами и, не целясь, расстреливают тех из них, кто подаёт признаки жизни. Один парень застонал перед тем, как Айзек спустил курок и прострелил ему грудину.

От увиденного меня замутило. Я невольно оперлась всё ещё страшно болящей рукой о стену, но вдруг кирпичи посыпались из неё в сторону. Братья одновременно обернулись на шум и наставили на меня прицелы своих оружий. В сумраке я не видела их глаз, но мне показалось, что они оба прожгли меня своими взглядами за секунду до того, как всерьёз чуть не прожгли меня лазерами.

– Я ведь сказал оставаться снаружи! – процедил сквозь зубы Конан. – Приказы главнокомандующего нужно исполнять…

Его слова оборвал человеческий стон, от которого по моей спине пробежал неподдельный холод: я не смогла на слух определить, кому он может принадлежать – мужчине или женщине, взрослому или ребёнку?

– Слева, – подал голос Айзек и резко завернул в соседнюю комнату, оставшуюся без дверей.

Помедлив, Конан через силу заставил себя оторвать от меня свой недовольный взгляд, после чего последовал за братом. Выдохнув, я направилась за ним, стараясь не смотреть на трупы и контролировать тошноту.

Оказавшись в комнате, мы увидели странное: на медицинской кушетке, привязанной ремнями лежала совсем молоденькая девушка лет тринадцати-пятнадцати. Подойдя ближе, я смогла лучше рассмотреть её: закрытые глаза с длинными ресницами, тёмные волосы, чрезмерно бледная кожа, худощавость. Лицо красивое, но искажённое гримасой то ли боли, то ли ужаса. Но что больше всего прочего привлекло моё внимание, так это её необычная одежда: короткие шорты и топ, оголяющий плоский живот, исполосованный старыми и новыми шрамами от порезов различной степени тяжести, на голове престранное украшение из висюлек, одна из которых, в виде крупной капли, лежала прямо по центру её ровного лба. Внезапно девушка раскрыла глаза, и в этот момент я непроизвольно сжала кулаки. Она смотрела не на нас, она смотрела в потолок, но даже так я заметила, хотя это больше походило на ощущение, нежели на сенсорное замечание, что с этой девушкой, вернее с её глазами, что-то не так. Однако что именно “не так”, я никак не могла определить. В её глазах была… Пустота? Или… Или что-то другое. Походящее на… Безумство? Или… Или на что-то другое. Я не знаю. Так и не смогла этого понять.

Айзек развязал ремни, которыми девушка была привязана к кушетке, и начал попытки разговорить её: кто она такая? как её зовут? Уязвимая или Неуязвимая? её пленили эти люди? с какой целью?

Девушка молчала. Она сидела на кушетке, по очереди смотрела сначала на Айзека, затем на Конана и на меня, и не выдавала ни единого слова или звука. То ли у неё был шок, то ли она действительно была немой, но Айзек в итоге решил остановиться на версии, в которой она являлась Неуязвимой, которую трапперы схватили для разбора на артефакты. Теория была убедительной, с учётом того, при каких обстоятельствах мы нашли эту немую, вот только я почему-то не верила в её правдивость. Не поверила даже после того, как во время Атаки, случившейся уже через два часа, девушка никак не отреагировала на внешний раздражитель, от которого Рейнджер десять минут пролежал на земле обездвиженным. Да, эта девушка безусловно была Неуязвимой. Но что-то в ней или с ней было не так… Что-то, что никак не отпускало моего внимания, как бы я