Когда же мы были от царя славян (имел ввиду царя болгар – прим. У. В. Н.), к которому мы направлялись, на расстоянии дня и ночи пути, то он послал для нашей встречи четырех царей, находящихся под его властью (букв. под его рукой), своих сотоварищей и своих детей, и они встретили нас (неся) с собой хлеб, мясо и просо, и отправились вместе с нами. Когда же мы были от него на (расстоянии) двух фарсахов, он встретил нас сам, и, когда он увидел нас, он сошел (на землю) и пал ниц, поклоняясь с благодарением Аллаху великому, могучему. В рукаве у него были дирхемы[133] и он рассыпал их на нас. Он водрузил для нас палатки (купола) и поселился в них. Наше прибытие к нему было в воскресенье, когда прошло двенадцать ночей (месяца) мухаррама триста десятого года и было расстояние от аль-Джурджании до его страны семьдесят дней. Итак, мы оставались воскресенье, понедельник, вторник и среду в палатках, которые были разбиты для нас, пока он не собрал царей, предводителей и жителей своей страны, чтобы услышать чтение письма. Когда же наступил четверг и они собрались, мы развернули два знамени, которые были с нами, оседлали лошадь седлом, доставленным к нам, одели его (царя) в черное и надели на него тюрбан. Тогда я вынул письмо халифа и сказал ему: “Не подобает, чтобы мы сидели, когда читается это письмо”. И он встал на ноги, – он сам и (также) присутствовавшие знатные лица из жителей его государства, а он человек очень толстый и пузатый. Тогда я начал, прочитал начало письма и, когда я дошел до того места его (где говорится): “Я призываю мир на тебя (приветствую тебя) и воистину я прославлю (обращаясь) к тебе Аллаха, кроме которого нет иного бога”, – я сказал: “Ответь пожеланием мира повелителю правоверных”. И он ответил, и ответили все вместе. Переводчик непрерывно переводил для нас (т. е. наше чтение) слово в слово. Когда же мы кончили, то они провозгласили “велик Аллах!” таким возгласом, от которого затряслась земля. Потом я прочитал письмо визиря Хамида ибн-аль-Аббаса, в то время как он (царь) стоял. Потом я приказал ему сесть, и во время чтения письма Надира аль-Хурами он сидел. Когда же я окончил его (письмо), его спутники рассыпали на него (царя) многочисленные дирхемы. Потом я вынул подарки, (состоявшие) из благовоний, одежд, жемчуга для его жены, и я непрерывно возлагал на него и на нее одну вещь за другой, пока мы не покончили с этим. Потом я облек его жену в (почетный) халат в присутствии людей, в то время как она сидела рядом с ним, – таков их закон и обычай. Когда же я облек ее в халат, то женщины рассыпали на нее дирхемы, и мы удалились. Когда же прошло некоторое время, он прислал за нами, и мы вошли к нему, когда он был в своей палатке. Цари были с правой его стороны, нам он приказал сесть с левой его стороны, в то время, как дети его сидели перед ним, а он один (сидел) на троне, покрытом византийской парчой. Он велел подать стол (с яствами). Его подали, и на нем было только жареное мясо. И вот начал он, – взял нож, и отрезал кусочек, и съел его, и второй, и третий, потом вырезал кусок и вручил его Сусану послу, и когда он (Сусан) его получил, то ему был принесен маленький стол и поставлен перед ним. И таково правило, что никто не протягивает своей руки к еде, пока не вручит ему царь кусочек. И как только он его получит, то уже принесен ему стол. Потом он вручил (мясо) мне, и принесен был мне стол, потом вручил четвертому царю, и ему принесли стол, потом вручил своим детям, и им принесли столы, и мы ели каждый со своего стола, не будучи сотоварищем по столу с кем-либо другим, и кроме него никто не брал с его стола ничего, а когда он кончал с едой, то каждый из них то, что останется на нашем столе, уносил в свое жилище. Когда мы ели, он (царь) велел подать напиток из меда, который они называют ас-суджув, (который он употребляет) днем и ночью, и выпил кубок, потом встал во весь рост и сказал: “Это мое веселие о моем господине, повелителе правоверных, да продлит Аллах его пребывание (в этом мире)”. И так как он встал, то встали и четыре царя и дети его, и мы встали также (и вставали) пока он делал это три раза. Потом мы удалились от него. До моего прибытия на его минбаре уже провозглашали за него хутбу[134]: “О, Аллах! сохрани (в благополучии) царя Балтавара, царя Болгара”. И сказал ему я: “Воистину, царь – это Аллах, и на минбаре этим именем не называется никто, кроме него, великого и могучего”. И вот господин твой, повелитель правоверных, удовлетворился для самого себя тем, чтобы о нем на его минбарах на востоке и западе провозглашали: “О, Аллах! сохрани раба твоего и наместника (халифа) твоего Джафара имама аль Муктадираби-ллаха повелителя правоверных”, и таким же образом (делали) бывшие перед ним его отцы (предки) халифы. И сказал пророк, да благословит его Аллах и да спасет: “Не восхваляйте меня без меры, как восхваляют христиане Иисуса сына Марии, ведь право же я раб Аллаха и посланник его” Он же сказал мне: “Как же подобает, чтобы провозглашали за меня хутбу?” Я сказал: “Твоим именем и именем твоего отца”. Он сказал: “Но ведь отец мой был неверным, и я не хочу упоминать его имени наминбаре, и я также (был неверным), и я не хочу, чтобы произносилось мое имя, каким оно было, когда меня называли какневерного. Но, однако, как имя моего господина, повелителя правоверных?” Я сказал: “Джафар”. Он сказал: “Подобает ли, чтобы я назывался его именем?” Я сказал: “Да”. Он сказал: “(Итак), я уже дал себе имя Джафар, а имя отцу своему Абдаллах, так что дай распоряжение об этом хатибу[135]”. Я сделал (это), и он (хатиб) стал провозглашать за него (царя) хутбу: “О, Аллах! сохрани раба твоего Джафара ибн-Абдаллаха, повелителя (эмира) Болгара, клиента повелителя правоверных”.

Когда прошло три дня по прочтении письма (халифа) и вручении подарков, он прислал ко мне. До него дошли сведения о четырех тысячах динаров[136] и какова была хитрость христианина для их задержки. О них (динарах) было сообщение в письме. Итак, когда я вошел к нему, он приказал мне сесть, и я сел, а он бросил мне письмо повелителя правоверных и сказал: “Кто принес это письмо?”Я сказал: “Я”. Потом он бросил мне письмо визиря и сказал: “А это тоже?” Я сказал: “Я”. Он сказал: “А деньги, упомянутые в них обоих, что с ними сделано?” Я сказал: “Трудно было их собрать, время было стеснено, мы боялись упустить (возможность) для приезда (сюда), так что мы оставили (их), чтобы они следовали за нами”. Тогда он сказал: “Действительно, приехали вы все вместе, и то, что на вас истратил мой господин, он истратил для доставки этих денег, чтобы я построил на них крепость, которая бы защитила меня от иудеев, которые поработили меня, что же касается (этого) подарка, то мой отрок (и сам) хорошо мог бы его доставить”. Я сказал: “Это верно, но только право же и мы (тоже) постарались”. Тогда он сказал переводчику: “Скажи ему, – я не знаю тех людей, а действительно знаю тебя одного, и это потому, что эти люди не арабы, и если бы знал устад, да поможет ему Аллах, что они доставят то, что ты доставляешь, он не послал бы тебя, чтобы ты сохранил (это) для меня и (чтобы) прочитал письмо мне и выслушал мой ответ. Я не потребую ни одного дирхема ни у кого, кроме тебя, так что отдавай деньги и это самое лучшее для тебя”. Итак, я ушел от лица его перепуганным, удрученным. А у человека (этого) был (такой) вид и величавость, был он толстый и широкий, так что как будто он говорил из (большого) кувшина.