На вторую ночь в городском доме, Дон пришел в спальню, когда Бьянка как раз переоделась в пижаму и расчесывала волосы перед сном. На самом деле, эта широкая уродливая пижама была единственным предметом гардероба, который она взяла с собой при переезде. Не могла одевать в кровать те тонкие шелковые тряпочки, которые лежали в ящиках в гардеробной. Не рядом с мужчиной, который откровенно не скрывал своего желания заняться с ней сексом.

Войдя и прикрыв за собой дверь, Дон, к ее удивлению одетый только в халат и с мокрыми, словно после душа, волосами, молча прошел в гардеробную и вернулся через минуту, одетый в обычные для себя, боксеры. Он скользнул в кровать, накрывшись одеялом, и притих. Все это Бьянка видела через зеркало, продолжая расчесывать длинные пряди волос деревянной щеткой. Закончив, она встала и, погасив свет, легла на свою сторону постели, спиной к нему.

— Тебя больше не мучает голод по ночам? — неожиданно спросил он

Они практически не разговаривали друг с другом с момента визита Тео в Хэмптонс, и, Бьянку немало удивил этот вопрос, заданный мягким тоном. Дон был очень злым и грубым в последние дни.

— Нет, — ответила она.

Прошло несколько напряженных минут, а потом, он начал двигаться в кровати, и неожиданно, обвив рукой ее талию, прижался к ней всем своим твердым телом.

— Что Вы делаете? — испугалась девушка.

— Обнимаю свою жену, — невнятно пробормотал Дон, уткнувшись лицом в ее волосы. — Спи.

— Я не смогу так заснуть, — возразила она.

Его большая ладонь расположилась на ее животе, обжигая даже сквозь ткань пижамы, и, в ее груди зародилось странное волнение, не имеющее ничего общего со страхом. Бьянка застыла, пытаясь понять, что именно означает это чувство, но, так и не узнала его.

— А я не смогу заснуть, если не отвлекусь, — пробормотал он ей в шею, обдавая ее теплым дыханием, пославшим табун мурашек по коже. — Пожалуйста, Бьянка! Ты можешь хоть раз не спорить со мной?

Она хотела возразить, но что-то ее остановило. Быть может, мольба в его голосе, которую она никогда раньше не слышала. Бьянка прикрыла глаза, напоминая себе о данном им ранее слове Дона, что не станет принуждать ее к близости. Одну ночь она как-нибудь перетерпит.

Девушка лежала, прерывисто дыша и нервно ожидая каких-то действий, но он не двигался. Просто держал ее. Минуты проходили одна за другой и Бьянка, постепенно, начала расслабляться. Каким-то шестым чувством она понимала, что он тоже не спит, хотя его спокойно поднимающаяся и опадающая грудь, прижатая к ее спине, говорила о другом. Когда прошло еще несколько долгих минут, она, наконец, решилась и задала мучающий ее вопрос:

— Что произошло?

На секунду, Дон напрягся, а потом устало вздохнул.

— Я сделал кое-что, что беспокоит меня.

— Убили кого-то? — удивляясь собственному спокойствию, спросила она.

Он издал короткий смешок и прижался губами к ее затылку.

— Нет. Просто кое-что плохое. Но это было единственно-возможное решение, так что я не жалею. Хотя, теперь меня кусает за задницу собственная совесть.

— Не знала, что она у Вас есть, — пошутила она, стремясь разрядить обстановку.

Дон не стал отвечать на это. Погладил большим пальцем ее живот, забираясь под край пижамной рубашки, и Бьянка заерзала, чувствуя, что напряжение между ними, напротив, растет, хотя она стремилась к прямо противоположному эффекту. К ее облегчению, он тут же прекратил, снова располагая руку поверх ткани.

— Вы должны исповедоваться и тогда станет легче, — сосредотачиваясь на его словах, сказала она, снова нарушая молчание. — Всегда можно найти прощение и поддержку в Боге.

— Я не верю в Бога.

Всего несколько слов, но они так ужаснули ее, что девушка стремительно села в постели и повернулась к нему, хотя и не могла в темноте видеть его лицо.

— Как Вы можете так говорить!? — воскликнула она.

Он откинулся на спину, складывая руки под головой.

— Легко. В детстве верил, если тебе от этого станет легче. Я не опровергаю теорию существования Бога, но это всего лишь теория. На самом деле, я думаю, люди придумали ее в качестве утешения, потому что в моменты отчаяния, человеку просто необходима хоть крошечная надежда в то, что есть что-то большее, какое-то предопределение, план кого-то свыше, оправдывающий все дерьмо, происходящее в их жизни.

— Но ведь вера на то и вера, что не нуждается в доказательствах! — возразила она. — Вы сейчас говорите, что не верите в Бога, но когда Вы находитесь в безвыходном положении, разве не обращаетесь к нему бессознательно? Это заложено внутри каждого человека, признаете Вы это или нет.

— Ну, во мне этого нет. В последний раз я обращался к Богу, когда умирала моя мачеха. Он не ответил. В моей жизни происходили плохие вещи и до этого, но я не терял веру в Него. Продолжал молиться, не получая ответов и думая, что в этом есть смысл. Что меня просто испытывают. Однако, в тот день, я окончательно прозрел. Бог — это не более, чем пустая надежда, дорогая. А надежда губительна, потому что мешает трезво мыслить.

Бьянка хотела доказать, что он не прав. Что смысл есть. Во всем. Но что-то в его голосе снова остановило ее. Какая-то грустная надломленность. Сердце тревожно сжалось и в груди защемило от сочувствия. Девушка знала, что мать Дона умерла, когда он был младенцем. Видимо, потеря мачехи окончательно сломила его. Ей была слишком хорошо знакома эта боль.

— Моя мама тоже умерла, когда я была ребенком, — мягко сказала она. — Возможно, некоторым людям просто суждено уйти рано.

Дон хрипло рассмеялся от ее слов.

— Твоя наивность убивает меня, Бьянка. Моей мачехе не было суждено умереть в тридцать лет. Ее убили, потому что мой отец был похотливым животным. Он захотел трахнуть молоденькую дочь одного из своих Младших Боссов и так как, кроме брака, другой альтернативы не было, освободил для нее место.

Его слова так поразили ее, что Бьянка даже не вздрогнула из-за грубых выражений, к которым обычно была чувствительна.

— Но она же умерла в автокатастрофе!

— Нет, не умерла, — раздался хладнокровный ответ. — Когда она оказалась в той машине, то уже была мертва. Как видишь, я не шутил, когда говорил, что развод в нашей семье невозможен. А теперь, если со страшилками покончено, то давай уже ложиться. У меня загруженный день завтра.

Он потянул ее за руку и она легла, все еще не в силах прийти в себя от такой правды. Настолько ошеломленная, что не сразу заметила тот факт, что лежит головой на груди мужа, а его руки обнимают ее, крепко прижимая к своему телу. Только почувствовав, как сильными толчками бьется его сердце под ее щекой, Бьянка смутилась и попыталась отстраниться, но он не отпустил ее.

— Спи, — раздался короткий приказ.