Если бы мы только могли! Если бы только я могла когда-нибудь ее увидеть!

– Она умерла.

Я впервые сказала неродному человеку, что мама умерла. Они оба молча смотрели на меня. Как и в тот момент, когда Мен Сё возник передо мной, словно луч света в охваченном беспорядками городе, меня снова остро пронзило осознание маминой смерти. Она умерла. Эти слова я впервые произнесла вслух, они эхом звучали у меня в ушах. Меня сковал ледяной холод, словно повеяло свежим утренним ветром, но это чувство вскоре исчезло. Возможно, я уже смирилась с ее смертью, печатая стихи в рукописи «Мы дышим». Миру положила в мою миску лист периллы. Я обернула этим листом немного риса, положила в рот и принялась жевать. Я вспомнила слова мамы: «Наша Юн так хорошо ест!» Как только я проглотила лакомство, Мен Сё подложил мне в миску еще один лист. Эти перилловые листья выполняли для нас роль разговора. Я тоже положила ему лист в тарелку, а он положил лакомство в миску Миру. Мы втроем собирали листья периллы, оборачивали ими рис, одновременно засовывали в рот и, радостно улыбаясь, жевали.

Я взяла кусочек грудинки и протянула кошке, но Миру остановила меня:

– Ей нельзя ничего с солью или с луком.

– Правда? – Тогда я запихнула кусочек грудинки себе в рот.

– Кошки не переносят соль.

– Чем же нам покормить ее? Она, наверное, проголодалась.

– Что бы ты ей ни предложила, она не притронется, уж очень самодовольна. И не ест между основными кормлениями.

– Ты серьезно?

– Да.

Миру взглянула на кошку, словно говоря: «Разве это не так?» И поскольку кошка сидела рядом и не проявляла ни малейшего интереса к мясу, которое я держала у нее перед носом, я решила, что Миру права. Да, мало я знала о кошках.

– Интересно, почему они не выносят соли?

Ведь соль раскрывает вкус пищи.

Так говорила моя мама.

– Точно. Ты говоришь правильно. Я слышала о кошке, которая живет на соляном озере.

– На соляном озере?

– Да, где это? Кажется, в Турции? Или в Греции? Дорога к озеру покрылась соляной коркой. Ночью лунный свет отражается от соляной поверхности, и дорога светится белым светом. Меня так поразило описание этой тропы, что я до сих пор представляю ее себе. В конце белой соляной тропы находится озеро. Больные и умирающие ищут озеро, а кошка помогает им, ведет за собой. Они погружаются в соленую воду и рассказывают кошке о своей жизни. Говорят, кошка очень внимательно слушает человеческие истории, поэтому всегда сидит перед озером и ждет людей. Когда приходят больные, изможденные люди, кошка провожает их по белой соляной тропе до самого озера.

– Где ты услышала эту историю?

– Прочитала в книге.

– А как она называется?

– Не помню. А знаешь, как называлась та книга сестры? – спросила она у Мен Сё.

Он склонил голову набок, словно пытаясь вспомнить.

– Эта соляная тропа мне казалась такой прекрасной, изо всех сил я старалась сохранить в памяти это волшебное озеро. Но моя глупая сестричка заявила, что большинство кошачьих болезней вызывает соль, и очень беспокоилась о кошке на соляном озере.

– Наверное, она много знала о кошках.

– Она не всегда была такой. Помню, как она впервые принесла нашу кошку домой. Кошка ее друзей родила пятерых котят, и этот котенок был самым маленьким. Старшие братья и сестры отпихивали ее от еды, и она почти всегда оставалась голодной. Когда сестра увидела, что бедная крошка недоедает и вечно ходит с покусанным хвостом, то забрала ее к нам домой. Эта кошка была тогда очень слабенькой. Мы постоянно ее теряли. Стоило ей спрятаться в каком-нибудь пакете, и мы не могли ее отыскать. Она словно маленький белый клубок шерсти кружила по полу. Несмотря на небольшие размеры, у нее оказались острые когти. И это было удивительно. Ее когти росли, и она поцарапала всю мебель. Мама и Мире постоянно из-за этого ссорились.

Мен Сё положил еще один перилловый лист на рис Миру. Она спокойно взглянула на него и потом на меня своими темными глазами.

– Давайте съедим еще риса, – сказала она.

– Еще риса? Правда? – Мен Сё смотрел на Миру так, будто не верил своим ушам.

Каждый съел еще по одной миске риса и супа. Когда закуски закончились, Мен Сё достал из холодильника другие пластиковые контейнеры и выложил новые порции закусок на тарелки. Он не сводил глаз с Миру, пока она ела.

После еды мы оставили неубранный стол и растянулись на полу. Кошка медленно прошла между нами на мягких подушечках лап и запрыгнула на письменный стол. Там она легла, подогнула под себя передние лапы и принялась следить за нами сверху. В такой позе она напоминала кучу снега, который забыли убрать. Двоюродная сестра рассказывала, что кошки очень независимы и держатся на расстоянии от людей. Но кошка Миру, похоже, не возражала, когда ее держал Мен Сё или когда я брала ее на руки. Обычно кошки мурлычут, реагируют на малейшее прикосновение, но кошка Миру одиноко сидела в полной тишине, только иногда изящно и невозмутимо выгибала спину. Мы втроем наблюдали за кошкой, устроившейся на столе.

– Она глухая, – сказала Миру.

– Что?

– Она ничего не слышит, поэтому так тихо себя ведет.

Наконец я поняла, почему эта кошка так мало двигалась и сидела очень тихо.

– Нам сказали, что девяносто процентов представителей этой породы – глухие.

– А что это за порода? – спросила я.

– Турецкая ангорская.

Я не могла поверить, что эти милые, мягкие, маленькие ушки ничего не слышат. А я еще удивлялась, что это за аристократичная кошка, которая болтается по улицам в компании такой босой девушки, как я. Когда Миру сказала мне, что она глухая, я почувствовала – мое сердце наполняется теплотой к этому созданию. Если бы я сидела ближе, то могла бы даже ласково погладить ее.

– А как ты узнала про ее глухоту?

– Мы с сестрой звали ее по имени, но она никогда не отзывалась. Сначала мы решили, что все кошки так себя ведут. И продолжили звать ее. «Все скоро изменится», – думали мы. Ни одна кошка не может столько спать. Утром перед нашим уходом мы видели ее спящей под стулом, вечером обнаруживали ее по-прежнему спящей на том же месте. Она спала всегда и везде. Котенком она спала под диванными подушками, в пластиковых пакетах и в других невообразимых местах. Когда она подросла, то стала забираться на книжную полку, устраивалась и за занавесками, и в коробках… Она могла спать бесконечно. Она больше напоминала зверька соню, чем кошку. Когда наконец она стала спать меньше, то принялась наблюдать за движущимися предметами.

– За движущимися предметами?

– Вернее, которые тряслись и дрожали.

– Например?

– Она наблюдала за листьями, дрожащими на ветру, за колокольчиками, которыми размахивали в воздухе, за каплями дождя, стекающими по стеклу, за мотком пряжи, покатившимся по полу, за порванными шнурками, за рассыпавшимися стеклянными бусинами и прочими вещами. Она начинала пристально наблюдать за этими предметами. Когда они поворачивались в одну сторону, она поворачивала голову в том же направлении, следила за их перемещениями…