Могла ли я предположить, что когда-нибудь мне представится возможность взглянуть на паука, запечатленного в песках пустыни пятнадцать столетий назад? Я подумала о Дэне, о нашем пути в ночной темноте к маминой могиле, преодолевая свой ужас перед пауками. Во время восьмичасового перелета, пересадки в Лос-Анджелесе и следующих двадцати часов полета, чтобы, наконец, добраться до пустыни Наска у подножия Анд с изображением огромного паука, я не переставала думать о Дэне. И неожиданно в потаенный уголок моей души, где давно царили темнота и ледяной холод, ворвался яркий луч одинокой звезды, сияющей на рассвете над горизонтом, и прогнал тьму. Я почувствовала тепло, взглянула на простирающуюся внизу пустыню Наска и одними губами прошептала его имя. Образ Дэна заслонил собой изображение огромного паука, запечатленного в пустыне пятнадцать столетий назад. Я тихо произнесла:

– Не бойся. Я никогда тебя не забуду, – и подумала – моя душа соткана не только из когда-то пережитого мною. Все, что я вижу и чувствую, принадлежит и Дэну, и Миру. Их внезапно оборвавшиеся жизни продолжились во мне.

Перелистывая одну за другой страницы его дневника, я не заметила, как первые лучи утреннего солнца упали на мой стол. Эмили собрала остатки сил, запрыгнула на стол, свернулась клубочком, но голову подняла ко мне.

– Не бойся, Эмили, – пробормотала я, не совсем понимая, что хочу этим сказать, и почесала ее за ухом. Эмили некоторое время смотрела на меня, а потом бессильно растянулась на столе.

Я почти восемь лет не прикасалась к его дневнику, почти все то время мы не виделись. Открыв коробку и снова прочитав дневник, я совершенно по-новому начала воспринимать многие вещи. До этого момента я снова и снова перечитывала эти страницы и думала, что выучила их наизусть, но теперь мне вдруг показалось – я впервые читаю его дневник. Я перевернула последнюю страницу, сняла коричневую обложку с дневника и тут же вспомнила: перед тем как запечатать дневник в коробку, под обложкой я спрятала тоненькую книгу стихов Френсиса Джеймса. Ее мы когда-то читали вместе в книжной лавке во время демонстрации. Письма от Дэна и мои запоздалые ответы, которые уже некому было посылать. Книга и письма тугой стопкой лежали под обложкой. Я вытащила книгу, расправила письма и принялась засовывать их между страницами дневника, но затем вдруг замерла и некоторое время сидела за столом как потерянная. Где теперь дневник Миру, который я оставила в кабинете профессора Юна среди книг писателей, не доживших до тридцати трех лет? Кто читал сборник стихов Эмили Дикинсон, который Дэну удалось спрятать в военной части? Скорее всего, их больше не существует. Я уже собиралась втиснуть дневник обратно в обложку, но вдруг остановилась. На обратной стороне блокнота я прочитала: «Когда-нибудь я хочу состариться вместе с Чон Юн». Это был его почерк. И эта надпись была здесь все время? Эти слова запечатаны в коробке последние восемь лет? Я отложила дневник и сидела без движений, пока лучи утреннего солнца постепенно продвигались все дальше и дальше по моему столу. Эмили тихо открыла глаза и взглянула на меня, ее глаза были все такими же ясными и голубыми, несмотря на старость.

– Не бойся, Эмили, – пробормотала я, наполнила чернилами ручку и продолжила предложение восьмилетней давности: – Я буду рядом.