– Ты вписала туда свое имя! – Он щелкнул пальцами.

Я подавила улыбку. Разумеется, он догадался. Самир якшался с танцовщицами, которые прятали свое имя в узорах мехенди. Если мужчина ухитрялся его найти, танцовщица проводила с ним ночь задаром. Если же мужчина не мог отыскать имя, то платил ей вдвое.

– Что мне будет, если я его найду? – спросил он.

– Тогда вам не придется оказывать мне вторую услугу.

– Твоим просьбам конца нет.

– Вот увидите, оно того стоит.

Самир затянулся и принялся рассматривать пол. Огонек сигареты в темноте мерцал то рыжим, то красным.

– Сдаюсь. – Он почесал за ухом.

– Говорят, во дворце могут понадобиться мои услуги.

– Кто говорит? – Из уголков его рта вились колечки дыма.

– Ваша жена. Махарани Латике, кажется, нездоровится. Парвати надеется, что я сумею помочь.

Самир приподнял брови.

– Не могли бы вы шепнуть мое имя кому следует? Два эха в колодце громче, чем одно.

Он моргнул, и я догадалась: он думает не о том, выполнить ли мою просьбу, а как именно и когда. Самир указал сигаретой на мозаичный пол:

– Сколько бы ты за это ни заплатила, оно того стоило.

– А я еще и не заплатила. – Я накинула на плечи шаль. – У меня тоже есть кое-что для вас.

Он улыбнулся краешком рта.

– Дворец Рамбагх перестраивают. Оставьте гордость, поговорите с мистером Шармой. Убедите его, что вы – тот архитектор, который ему нужен.

Самир прищурился.

– У Шармы уже есть архитекторы. – Он поморщился. – Середнячки.

– Но махараджа хочет, чтобы этим проектом занимались именно вы.

Он выпустил струйку дыма.

– Правда?

Я улыбнулась и плотнее закуталась в шаль.

– Вы же позаботитесь о том, чтобы Парвати узнала, что вам об этом рассказала я? – Я вышла в залитый луной двор. – Идемте. Я возьму рикшу.

– И это вся твоя благодарность?

– Вы не нуждаетесь в моей благодарности. У вас есть личный шофер.

20 декабря 1955 года

Мы с сестрой рисовали в гостиной Сингхов мехенди на руках девушек из лучших джайпурских семейств – все, как одна, в модных английских платьях, щебечут о новых фильмах и нарядах любимых актрис. Одни наблюдали за тем, как я работаю, другие танцевали под “Rock Around the Clock” в патефоне, третьи листали журнал «Лайф», принадлежавший Парвати, – любовались фотографиями великолепной Мадхубалы.

Большинство этих девушек Шила Шарма знала с раннего детства: они ходили в одну школу, вместе веселились на праздниках. Шила в окружении подружек восседала на оттоманке Парвати. В кремовом шелковом платье и туфельках в тон она выглядела ослепительно – самая красивая девушка на вечеринке. Так легко было представить ее будущей примой джайпурского высшего света. Я незаметно улыбнулась, понимая, что выбрала для Парвати идеальный вариант.

Мы с Радхой устроились рядышком на низких скамеечках у кресел. Девицы одна за другой присаживались сперва к моей сестре, чтобы она подготовила их руки, а потом переходили ко мне, и я рисовала мехенди.

– А где Рави? – спросила Шила, обращаясь сразу ко всем. – Мог бы и появиться на собственном празднике.

Девушка у патефона, показывавшая товарке, как танцевать свинг, сказала:

– Лучше бы он был с нами. Я слышала, он сегодня выступает.

– Где выступает?

– Ты разве не знаешь? Миссис Сингх пригласила театральную труппу, и Рави играет Отелло.

– Шила, вы следующая. – Я похлопала по креслу перед скамеечкой Радхи.

Шила села перед Радхой. Дома мы с ней отрепетировали этот момент. Я переодела сестру, чтобы Шила не узнала девочку, которая опозорилась с мандалой. Вместо шальвар-камизы на Радхе было голубое сари из тонкого хлопка, украшенное белой вышивкой. Я сделала ей высокую прическу, воткнула в волосы веточку жасмина: так Радха казалась старше – моя миниатюрная копия.

Радха, как я и учила, умащивала маслом руки Шилы, стараясь не встречаться с нею взглядом.

Не обращая внимания на Радху, Шила объявила:

– Я тоже сегодня пою.

– В спектакле?

– Я хотела спеть «На Боле На Боле» из «Азада»…

– Обожаю это кино!

Шила грациозно повела плечами.

– Йар[25]. Но Панди-сагиб так старомоден. Говорит, перед махараджей можно петь только газель. – Можно подумать, она каждый день выступает перед его высочеством.

Я покосилась на Радху: сестре нравился наш сосед, и она, чего доброго, примется его защищать. Радха залилась румянцем, но продолжала сосредоточенно натирать маслом руки Шилы.

Запел Элвис Пресли; девица у патефона сказала:

– Панди-сагиб гений. Благодаря ему за этот год я научилась петь гораздо лучше.

Шила поморщилась.

– И это ты называешь пением, Нита?

Девушки захихикали; Нита покраснела.

– Идиотка! Мне больно!

Я вздрогнула и посмотрела направо. Шила сверлила Радху злым взглядом. Радха на миг подняла глаза, промямлила извинение за то, что слишком сильно сжала руку Шилы, и снова потупилась. Шила моргнула, точно припоминая, не видела ли Радху прежде. У меня участился пульс.

– Шила. – Я похлопала по стоящему передо мной креслу. – Садитесь ко мне. Вы сегодня звезда, и я приготовила для вас особый узор.

Девушки загомонили: «Повезло тебе, Шила!», «Ваа! Ваа!»

Шила тут же забыла о Радхе и с самодовольной улыбкой вскочила с кресла, опрокинув бутылочку с гвоздичным маслом, которую сестра не успела закрыть. Похоже, Шила сделала это специально. Радха проворно подхватила бутылочку и со слезами покосилась на меня. Чуть не испортили бархатное кресло!

Я ободряюще улыбнулась сестре и кивнула на девушек, дожидающихся своей очереди: мы еще не закончили работу.

Сестра вела себя безупречно. За неполные два месяца в Джайпуре она узнала массу нового. Во мне забрезжила надежда, что отныне все будет хорошо. Рави Сингх и Шила Шарма поженятся. Самир рекомендует меня во дворец. Хари даст мне развод. Я выплачу долг строителю, и он закончит мой дом. Мы съедем от хозяйки. И для меня начнется по-настоящему независимая жизнь.

Утешаясь этими мыслями, я изобразила на руках Шилы крупные розы и надушила их чистым розовым маслом, пробуждающим сердечное влечение. Обычно я приберегала драгоценное масло для свадебных мехенди, но сегодня мне хотелось, чтобы Рави потянуло к Шиле, как пчелу к цветку чамели.