— Как, никого другого, даже и Самуила? — внезапно раздался позади них иронический возглас.

Это был Самуил, который удалился от пастора и слышал последние слова Юлиуса.

Христина покраснела. Юлиус, страшно рассерженный на Самуила, так бесцеремонно вторгнувшегося в его разговор с Христиной, быстро обернулся. Но в ту минуту, как он уже был готов обратиться к своему другу с резким словом, к ним подошел пастор. Самуил быстро прошептал на ухо Юлиусу:

— Разве лучше было бы, если бы отец застал тебя за такими разговорами с дочкой?

Тронулись в обратный путь.

Все шли вместе. Христина избегала Юлиуса, и Юлиус тоже отстранился от нее. Он жаждал услышать ее ответ и в то же время боялся его.

По дороге им встретились четыре или пять коз, которые при виде их разбежались.

— Это козы нашей Гретхен, — сказала Христина. — Значит, сама пастушка где-нибудь тут же.

В самом деле, Гретхен скоро появилась перед путниками. Она уже успела переодеться в свое обычное платье, которое придавало ей особую дикую грацию, и в котором она чувствовала себя совершенно свободной. Она сидела на горке.

Пастор подозвал к себе Христину и сказал ей потихоньку несколько слов. Христина в ответ кивнула головой и сейчас же повернулась и стала подниматься на горку к Гретхен. Юлиус и Самуил, оба, в одно время поспешили к ней, предлагая ей руку.

— Нет, нет, не надо, — сказала она им, смеясь. — Мне надо поговорить с Гретхен по секрету. Я опытная путешественница по горам, я привыкла, и мне ваша помощь не нужна.

И она одна, живая и легкая, быстро взбежала на горку и подошла к пастушке.

Гретхен сидела печальная и со слезами на глазах.

— Что с тобой? — спросила у нее Христина.

— О, фрейлейн, ведь вы знаете мою маленькую лань, сиротку, которую я нашла в лесу, которую выхаживала, как родную дочку. Она пропала куда-то, я пришла домой, а ее нет.

— Ну, полно, успокойся, — сказала Христина. — Она сама вернется в свое стойло. Вот что, Гретхен, мне надо с тобой поговорить. Жди меня завтра утром от шести до семи часов.

— Да и мне тоже надо с вами поговорить, — ответила Гретхен. — Вот уже три дня, как мои травы все говорят мне о вас и много, много говорят.

— Ну хорошо. Ты куда завтра поведешь своих коз?

— Куда хотите. Хотите я пригоню их к ущелью Дьявола?

— Нет, нет, лучше к развалинам.

— Хорошо, я там буду, фрейлейн.

— Так значит, завтра утром в шесть часов у развалин. До свидания, Гретхен, до завтра!

Повернувшись, чтобы уйти, Христина изумилась, увидав перед собой Самуила, который в несколько прыжков поднялся на горку.

— Мне захотелось услужить вам хоть при спуске с горки, — сказал он ей.

Она не знала, слышал он ее разговор с Гретхен или нет.

На другое утро, в пять с половиной часов, Самуил вошел в комнату Юлиуса с ружьем на плече и разбудил его.

— Эй, ты, засоня! — крикнул он ему. — Хочешь пойти со мной на охоту?

— Ты собрался на охоту? — спросил Юлиус, протирая глаза.

— На охоту, и притом за разной дичью. Зачем же мы и захватили с собой ружья?… Э, ты что же это? Опять спать? Ну, впрочем, ладно, спи. Потом догонишь меня, когда встанешь.

— Нет, я в это утро совсем не выйду из комнаты.

— А что же так?

— Буду писать письмо отцу.

— Опять! Экий ты охотник писать письма!

— Мне надо написать ему об одном очень важном деле.

— Ну, как хочешь, — ответил ему Самуил, у которого были свои причины не очень настаивать на том, чтобы Юлиус сопровождал его. — Ну, коли так, до свидания.

— Желаю тебе успеха.

— Спасибо за доброе пожелание. Самуил ушел, а Юлиус встал.

Как ни рано поднялся с постели Самуил, Христина встала еще раньше. В то время, когда студент-скептик, посвистывая, шел вперед с какими-то темными и сомнительными намерениями, добрая молодая девушка, поднявшись так рано с самыми добрыми намерениями, уже успела добраться до развалин Эбербаха, где ее ожидала Гретхен. Христина привела с собой хорошего, честного и трудолюбивого парня Готтлоба, который уже целый год был влюблен без ума, без памяти в хорошенькую пастушку, не имея смелости даже и заикнуться об этом. Христина в нежных и убедительных словах старалась уговорить Гретхен принять предложение славного парня.

Гретхен, печальная, но решительная на все ее доводы отвечала отказом.

— Так ты не хочешь за меня выходить, Гретхен? — спрашивал бедный Готтлоб. — Ты презираешь меня?

— Благодарю тебя и благословляю, Готтлоб, — ответила Гретхен. — Надо иметь очень доброе сердце для того, чтобы избрать себе в жены несчастную нищую дочь цыганки, девушку без роду и племени, козью пастушку. Но, милый Готтлоб, коли у травы нет корней, так не будет и цветов. Предоставь ты меня моему одиночеству и моей дикой жизни.

— Выслушай меня, Гретхен, — вновь начала свои убеждения Христина. — Мой отец говорил, что идущий против природы, идет против бога, и что, быть может, рано или поздно ты понесешь наказание за то, что преступила общий закон.

— Дорогая моя фрейлейн, вы обладаете всей прелестью и всей добротой цветов, а ваш отец всей их ясностью и мудростью. Но я, стараясь сохранить за собой свою свободу на чистом воздухе в лесу, следую указаниям своей, особенной природы. Пересадите в ваш сад вот этот дикий кустарник, он там погибнет.

— Нет, Гретхен, скажите лучше прямо, что вы меня ненавидите! — воскликнул Готтлоб. — Уйдемте от нее, госпожа, я вижу, что она не может меня выносить.

— Постой, Готтлоб, — сказала Гретхен, — не уходите, унося с собой горькое чувство против меня. Слушай, Готтлоб, если бы я когда-нибудь порешила жить в доме под властью мужа, так уж, конечно, выбрала бы твой дом и твою власть. Слышишь, что я говорю? Я избрала бы тебя, потому что ты человек добрый и верный, потому что ты спокойно несешь свой тяжелый труд, как подобает человеческому существу. И вот еще что запомни, Готтлоб. Если Гретхен когда-нибудь переменит свои мысли, и если в то время ты еще не сойдешься с другой, то Гретхен не возьмет никакого другого мужа, кроме тебя. Даю в этом клятву перед богом. Вот все, что я тебе могу сказать, Готтлоб. А теперь дай мне руку и постарайся думать обо мне без горечи и ненависти. А я всегда буду о тебе думать, как о милом брате.

Бедный Готтлоб хотел что-то сказать, но не мог. Он только пожал руку, которую ему протянула Гретхен, отвесил низкий поклон Христине и неровными шагами поплелся прочь через развалины.

Когда он ушел, Христина попробовала было снова уговаривать Гретхен, но пастушка просила не огорчать ее дальнейшей настойчивостью.