Рамон поворачивается ко входу в бункер:

– Бесполезно. Это очень прочные двери.

– Ждать? Но тогда еда и вода может закончиться не только у Альмы и у тех, кто там внутри, но и у Сары!

– Я знаю об этом, – мрачнеет он. – Дай мне немного времени.

– Хоть все время мое забери, только убери эту дверь между мной и дочерью, – прошу я.

«Немного времени» оборачивается часом или около того. Часов у меня, естественно нет, а здесь, в пещерах, да еще ночью, приходится полагаться исключительно на внутреннее чутье. По просьбе Рамона я перекидываюсь в волчицу и нетерпеливо слоняюсь по тоннелю. Истинный тоже перекидывается и вместе с другими вервольфами действительно пробует протаранить вход в бункер. Но сколько бы волков не было, какими бы мощными они не были, двери выдерживает: на них остаются лишь царапины.

Безрезультатно.

Как и попытки набрать на панели код доступа. Это действительно будто сейф. Но я готова ждать. Бдеть в этих коридорах неделями, если понадобится. Главное, у меня есть знание, что с Сарой все хорошо.

– Зачем ей это место? – интересуюсь у Рамона, принимая в очередной раз человеческий облик. – Почему именно здесь? На землях джайо.

– Формально эта территория никому не принадлежит. Да, Илайя присматривал за ней, но здесь всегда жили дикари. Здесь нет камер, Волчьему Союзу не так просто отследить то, что здесь происходит.

Волчий союз!

– Альма не позвонит им? Не попросит помощи?

Как-то совсем не хочется, чтобы на нас и весь этот остров сбросили ракету.

– Не думаю, – мотает головой Рамон. – Она лучше всех знает, что официально ее ждет суд и суровое наказание. Неофициально – Артур ей подобного не простит, так что до суда она вряд ли доживет.

– Даже не знаю, сочувствовать ей или сдать на руки Союзу, когда мы все-таки откроем эту консервную банку.

– Кровожадно, – коротко усмехается Рамон.

– Это все материнский инстинкт.

И снова эти объятия, которым я не противлюсь. Да и зачем? Сейчас как никогда хочется чувствовать поддержку друг друга, и Рамону это нужно не меньше, чем мне. Я обнимаю его. Как-то неловко, но обнимаю.

– Опять эта стена, – горько выдыхаю я. – В прошлый раз была между тобой и мной.

– Была? – переспрашивает он, утыкаясь носом мне в шею.

– Когда ты был здесь, а я пыталась до тебя достучаться.

– Я думал, ты о той, что между нами сейчас.

Продолжать этот разговор я точно не хочу: куда-то не туда он сворачивает. Лучше говорить об Альме и Саре.

– Она давно это планировала, да? Чтобы вы с Мишель сделали ребенка и отдали ей.

– Я бы не отдал своего ребенка, – холодно отрезает Рамон.

– Как видишь, для Альмы это никогда не было помехой.

– Очевидно, ты права.

Я тяжело вздыхаю:

– Я с удовольствием бы ошиблась.

– А я ведь даже не был с ней знаком, когда это все началось. Когда она взялась перестраивать мою жизнь. Сначала избавилась от отца, потом сделала все, чтобы Сиенна меня ненавидела… – Рамон осекается, но я кладу руку ему на плечо.

– У нее не получилось.

– У Альмы?

Это тоже опасная тема, но я начала ее сама.

– У Сиенны. У нее не получилось тебя возненавидеть. Кажется, у нее по-прежнему к тебе чувства. Несмотря ни на что.

– Только я ничего не чувствую к ней. Было глупо спутать юношескую влюбленность с истинностью. Это совершенно другое. Теперь я вижу разницу.

Мой пульс откровенно частит, когда он проводит по моей щеке, и это слишком близко. Слишком опасно. Поэтому я делаю шаг назад, отхожу к двери и панели.

– Жаль, мы не знаем кодов доступа. Это может быть все, что угодно.

Я говорю это просто так, чтобы стереть эту неловкую паузу между нами. Хотя, если быть до конца честной, стереть отсутствие этой самой неловкости. Говорить с Рамоном, молчать с Рамоном одинаково уютно, будто эта функция идет в комплекте с истинностью. Но он шагает за мной со словами:

– Ты права!

– Я права? В чем?

Что-то я совсем потеряла нить нашего разговора.

– Что Альма давно это спланировала. С тех пор, как узнала, что я унаследовал ген предков.

Я чувствую его. Мы будто до сих пор связаны, и все чувства Рамона передаются мне. И сейчас в нотках суровой сосредоточенности я улавливаю перемены. Предвкушение. Надежду? Это определенно надежда, но я по-прежнему ничего не понимаю.

– И? Как это нам поможет?

– Потому что я хорошо знаю Альму, она психопатка, но как любой психопат сентиментальна.

– Сентиментальна? – приподнимаю брови.

– Помешана на значимых цифрах. И если моя догадка верна, код доступа такой.

Рамон быстро набирает число на экране.

– Что это? – спрашиваю хрипло. Даже в горле пересыхает от волнения.

– Дата нашего с Альмой знакомства, – быстро объясняет он, а экран вдруг вспыхивает надписью «Доступ разрешен».

Желание спрашивать, откуда Рамон помнит дату или что-то вроде этого, отпадает сразу, когда толстые двери начинают отъезжать в сторону, как автоматические ворота. Меня тут же подхватывают и оттесняют в сторону, к стене пещеры, прикрывая собой. Я не успеваю даже пискнуть. Но за дверью достаточно узкий, длинный и ярко освещенный коридор. Тихий. Никто его не охраняет, он выглядит безопасно. По крайней мере, на первый взгляд.

– Рамон, я иду с тобой, – шиплю я.

– Нет, Венера.

– Да-да, – я буквально повисаю на нем, вцепившись в плечи. – Пожалуйста. Мы должны идти вместе. Мы сила, когда мы вместе.

Он смотрит на меня зло, с отчаянием, но уже по взгляду истинного я понимаю, что победила.

– Хорошо, – кивает он. – Но ты пойдешь в конце, волчицей, с Хантером.

Я и не заметила, как друг оказался здесь – огромный серый волк с сияющими синим светом глазами. Очевидно, кто-то уже сообщил ему, что мы вскрыли бункер. Спорить – только время терять, а Альма уже в курсе, что мы вторглись в ее домик, так что я вместо ответа снова отдаю контроль волчице.

Коридор оказывается не настолько длинным – это обман зрения из-за света, мы преодолеваем его за пару минут. Дверь в конце открывается просто, с помощью нажатия кнопки, как лифт. Но за ней нет лифта. За ней большое помещение, похожее на дом без окон. На какой-то безумный дизайнерский дом из камня и металла. И в этом должна была жить и расти моя дочь? Р-р-р!

Но рассмотреть подробности у меня не получается: наших волков атакуют. Откуда-то появляются люди в черной одежде, их лица прикрыты, а в руках у них оружие.

Безликие.

Резкий звук автоматной очереди и рев раненого зверя вспарывает гудящую