— Бери отгул и приезжай. Тем более есть тема для серьезного разговора. Я здесь совершил одну незапланированную экскурсию… и меня сопровождала та самая милейшая особа, из-за которой мои останки нашли под насыпью железной дороги.

— Черт! — Потапов явно увидел исказившееся яростью лицо своего друга. — Недаром я тебя пас в больнице, как сторожевой пес. Я так и знал, что продолжение следует… Слушай меня, старина. Ты обогнал мой звонок к тебе ровно на минуту. Я ведь непрерывно, в отличие от наших замечательных органов, которые якобы ведут следствие по покушению на тебя, ищу так или иначе разгадку. Кому была нужна твоя жизнь? И вот теперь слушай… Помнишь, я несколько дней бессовестно отсутствовал перед твоей отправкой в Египет? Помнишь, рассказывал, что занят давней подругой, которая привезла на гастроли в Стокгольм свой знаменитый московский театр?

— Ну, помню, — недоуменно протянул Потапов. — Татьяна с Петькой были в восторге от ее спектаклей. Она, видимо, классный режиссер… И что?

— Да то, что она не только классный режиссер. Вся Москва сходила с ума от целого ряда преступлений, которые она единолично раскрыла. Вспомни, я тебе давал даже публикации московских газет. У нее такой мощный генетический набор сыскных талантов — родители были известные следователи по особо опасным преступлениям, — что Пуаро и старушка мисс Марпл отдыхают. Я еще тогда рассказывал ей о тебе. Она, как всегда, сразу врубилась, и я даже хотел вас познакомить, но не успел. А вчера она позвонила мне из Москвы, что в театре у них зимние отгулы и она летит в Шарм-Эль-Шейх передохнуть от театрального наворота дел. Я дал твои координаты. Она тебя найдет.

— Брось, Ингвар, — поморщился Потапов, — человек летит отдохнуть, а я ее буду грузить своими проблемами.

— Ты — дурак, Ник. Речь идет о твоей жизни. Подвалил редкий шанс — заполучить тонкого умного аналитика. И думаю, Алена с восторгом сумеет совместить это с солнечными ваннами и купанием в море.

— О’кей, старик, — вяло отозвался Потапов. — Меня ждут процедуры и на горизонте сестра Моника. Вечером позвоню.

Но уже через два часа Ингвар перезвонил Потапову и, чему-то самодовольно усмехаясь, проговорил:

— Довожу до твоего сведения, Ник, что театральная подпольная кличка у Алены — «малышка».

— Понятно. Ну, и?..

— Ну и все. До вечера.

Потапов пожал недоуменно плечами и в сопровождении сестры Моники побрел на пляж. Там они расположились за столиком недалеко от спортивной базы, где выдавали катамараны, снаряжение для дайвинга, а для желающих испытать особо острые ощущения вертлявый лихой катерок на буксире тащил по волнам надувной «банан» с сидящими верхом визжащими смельчаками и так же, на тросе, тянул над морем парашют, под куполом которого извивалась червяком очередная жертва.

Потапов заказал бармену два безалкогольных коктейля. Моника вопросительно уставилась на Ника своими кукольными голубыми глазами с загнутыми белесыми ресничками.

— Ах, да, — спохватился Потапов от ее вопрошающего и как всегда требовательного взгляда, — я, собственно, пригласил вас не для разговора, а просто хочу угостить коктейлем. Очень рекомендую отведать мороженое, особенно клубничное, вкусное…

На фарфоровом личике Моники появилось легкое подобие довольной улыбки.

— Очень мило с вашей стороны, Ник. А я, кстати, хотела сообщить вам, что доктор позволил слегка расширить ваш режим. Вы можете ходить в бассейн, и вам дадут более нагрузочный физкультурный комплекс.

— Это оттого, что я осуществил столь изнурительный вояж и не помер? — засмеялся Потапов.

Моника недоуменно подняла тоненькие светлые брови и недовольно заметила:

— У вас все же большие проблемы с чувством юмора, мой дорогой. Так шутить грешно.

Потапов покаянно прижал к груди руки и заказал клубничное мороженое.

— Действительно, вкусно, — согласилась Моника, с аппетитом облизывая ложку, и, вглядываясь куда-то за спину Потапова, сварливо прибавила: — Безобразие! Как можно детям позволять такие опасные аттракционы. Интересно, куда смотрят родители?

Потапов оглянулся, и в это же время на песок недалеко от их столика опустился парашют. Довольная девчонка в круглых очках дождалась, когда ее освободят от ремней безопасности, и сообщила улыбающемуся арабу, что через полчасика повторит полет. Потом поправила съехавшие набок шорты, направилась к стойке бара, взяла стакан сока, присела за соседний столик и, спокойно выдержав возмущенный взгляд сестры Моники, проговорила хрипловатым баском:

— Здравствуйте, Ник! Меня зовут Алена Позднякова. Вам привет от нашего общего друга Ингвара.

— Здравствуйте, Алена, — ошеломленно произнес Потапов. — А… мы вот только что с сестрой Моникой говорили о том, что детям небезопасно летать над морем на парашюте.

Алена оставила это сообщение без реакции, предоставив Потапову внимательно оглядеть ее миловидное круглое личико с действительно детским припухлым ртом, слегка вздернутым носом и умным взрослым взглядом из-за круглых очков в легкой металлической оправе. Нижняя челюсть, чуть выдающаяся вперед, как бы сообщала о твердости характера и железной воле. То, что Алена прекрасно сложена, Потапов отметил, когда она, выпутавшись из парашютных ремней, топала маленькими босыми ногами к бару. «Этот стройненький подросток сведет с ума многих любителей лолитообразных женщин», — мелькнуло у него тогда в голове. Алена чему-то ухмыльнулась, потерла ступней о ступню, стряхивая налипший песок, и на английском языке представилась медсестре Потапова.

Моника выглядела сконфуженной, приняв взрослую женщину за ребенка, но Алена тут же пояснила, что она давно привыкла к тому, что иногда местные московские забулдыги, забивающие во дворе «козла», посылают ее в магазин за пивком.

Вскоре Моника удалилась по неотложным делам, и Потапов пересел за Аленин стол.

— Вы здесь одна?

— С напарником, — отозвалась Алена, выуживая трубочкой из стакана кусочек льда.

— То есть? — удивился Потапов.

— Если одна не справлюсь с вашими проблемами, на него можно положиться, — ответила Алена и, поддев льдинку, отправила ее в рот.

— Это вы напрасно, — заметил Потапов, — судя по голосу, вы и так уже успели где-то простудиться.

— Да нет. Я с детства такая простуженная. Голос такой, — невозмутимо отозвалась Алена.

— И кто же этот ваш напарник? — улыбаясь, спросил Потапов.

Алена в ответ одарила его обаятельной, слегка насмешливой улыбкой, продемонстрировав при этом мелкие ровные зубы необыкновенной белизны.

— Он сидел в тюрьме, но его выпустили, признав невиновным.

— И… за что же он сидел?

— За убийство любимой женщины.

Потапов почувствовал на лбу появившуюся испарину.

— Понятно… А оказалось, что он не убивал.