— Вранье! — Нуми с силой толкнула Эверетта Л в грудь.

— Вранье. Я тренировался.

— Научи меня. Нет, серьезно. Я тоже хочу стать сильной. — Нуми взяла его руку и заставила пощупать свой бицепс. — Цыплячья коленка

— Мне нравится.

— Правда?

Из-за косметики ее глаза казались очень большими.

— Правда.

Эверетта Л забросили на Луну, переделали в киборга, превратили в секретного агента и оставили один на один с Нано, но никогда еще он не ощущал себя таким беспомощным, как сейчас на диване рядом с Нуми Вонг. Какие уроки — это было настоящее свидание!

В кафе заиграли «Little Lion Man».

— Эту я слышал, — сказал Эверетт Л.

Нуми кивала и стучала ногой в такт каждой песне.

— Нравится «Мамфорд энд Сане»?

— Я не сказал «нравится», сказал «слышал».

— А что тебе нравится?

— То, что обычно нравится парням.

И Эверетт Л пустился в долгий рассказ о группах, которые любил. О некоторых Нуми слышала впервые в жизни — в этом мире их либо не существовало, либо они давно распались. О том, за что он их любит, как слушает, слушает, слушает некоторые песни снова, снова и снова ради того незабываемого чувства, когда музыка начинает вести тебя за собой, поднимает вверх, и ты становишься равен богам. Так же и с классикой. Только кажется, будто классика — беспорядочное нагромождение нот. В самый важный момент ты начинаешь различать мелодию, и если слушаешь снова, снова и снова, она уже не кажется тебе бессмысленным набором звуков.

Стереосистема словно подключилась к его голове, потому что теперь в кафе играли те песни, о которых он говорил (не классику — это было бы слишком), а потом Эверетт Л заметил, что официант с дредами прислушивается к их разговору и ставит нужные треки. Ему было хорошо с Нуми, к которой в иные времена и в иных обстоятельствах он не осмелился бы даже приблизиться. В тепле, с чашкой горячего вьетнамского кофе (когда уже принесут вторую?), слушая, как дождь стучит в окно. Он говорил, говорил, говорил, как не говорил никогда в жизни и ни с кем в этом мире, и опомнился, только когда понял, что Нуми свернулась калачиком на диване и давно молчит. «Прости, я тебя заболтал». Она кивнула; все вы, парни, одинаковые.

Резкий вопль разрушил идиллию. Парень с дредами с криком вылетел из кухни:

— А ну, вон отсюда!

Эверетт Л увидел, как крыса прошмыгнула под диванами и выскочила под дождь, в дверь, открытую очередными посетителями.

— Чертова тварь! Простите за беспокойство. Кофе за счет заведения.

* * *

Вьетнамский кофе и воспоминания о том, как Нуми помахала ему кошачьей лапкой на прощание, вдохнули в него новые силы. На Барма-роуд он остановился проверить Фейсбук. Тысяча двести лайков. А затем прочел последние комментарии:

«Эй, придурок, ты точно гомик!»

«Мы еще доберемся до тебя и твоей семьи, паки. Слава Британской национальной партии!»

«Можешь читать себя крутым, Эверетт Сингх, а по мне, никакой ты не крутой. Если бы на свете не осталось парней кроме тебя, я бы и тогда с тобой не пошла»

«Голкипер хренов».

«И трусы у него с барахолки».

«А его папашка сбежал в Далстон к своему голубому дружку-турку».

Эверетту Л показалось, что его с размаху ударили в живот. Он похолодел, но не от страха — от злости. Холод стал жаром, жарче, чем все тринские механизмы. Он размахнулся, чтобы швырнуть телефон в стену, разбить, растоптать, не оставить мокрого места, но вовремя одумался. Это хороший телефон, и другого у него нет. И дело не в телефонах, а в людях. В людях, которые прячутся под никами и плюются ядом. Любого из них он победил бы в честном бою, заставил бы корчиться от боли и страха. Но все его уникальные способности были бесполезны. Прикрывшись псевдонимами, эти люди говорили, что хотели, не боясь расплаты.

Этот мир был похож на Фейсбук. Несмотря на все свои таланты, Эверетт Л был бессилен против тех, кто сломал ему жизнь. Шарлотта Вильерс и ее гнусный двойник были далеко, но даже через миры дергали за ниточки. У Шарлотты Вильерс была его семья, его настоящая семья. Настоящая власть — это не лазеры и пушки. Настоящая власть — возможность манипулировать людьми.

Эверетт Л вспомнил о Нуми. О меховой шапке с ушками, которую она натянула, выйдя из кафе. О прощальном взмахе ладошкой с поджатыми, словно кошачьи коготки, пальцами. Мяу-мяу.

На душе стало теплее.

* * *

Он услышал его, как только открыл дверь. Плач. Плакал взрослый. Страшный звук. Эверетт Л заглянул в гостиную. Мама сидела на диване перед телевизором. Там шло вечернее игровое шоу. Лора притворялась, что увлечена происходящим на экране, но Эверетт Л видел, как вздрагивают ее плечи.

— Как ты?

Лора обернулась, изобразила на лице удивление:

— А, это ты, Эверетт. Как тихо ты вошел!

Эверетт Л включил свой тринский радар: ни следа Виктории-Роуз.

— А где Виктория-Роуз?

— Кормит уток с наной Брейден. — Лора взглянула на Эверетта Л, шмыгнула носом, и ее лицо просветлело. — Все в порядке, Эвви.

— Что случилось?

Он помнил, как его настоящая мама сдерживала рыдания, потому что знала, что если расплачется, то уже никогда не остановится. Помнил, как на похоронах Лора все-таки не выдержала и разрыдалась. Он стоял рядом с Колеттой, читавшей из Бхагавадгиты. Стоял и не знал, должен ли обнять маму, и если обнимет, не разрыдается ли сам. Боялся, что люди начнут перешептываться. Прилично ли четырнадцатилетнему сыну обниматься с матерью? Осудят ли его, если он так и будет стоять столбом? Эверетт Л жалел, что тогда у него не хватило духу обнять Лору. Жалел не меньше, чем о злополучном решении отца в то утро поехать в университет на велосипеде.

— Ничего, просто навалилось. Посиди со мной, Эверетт, милый.

Лора похлопала по дивану ладонью, Эверетт Л присел на краешек.

— Мне не хватает его, Эверетт. Глупо, правда? Мы давно не живем вместе, но это ощущение, что его нигде нет... Я все время спрашиваю себя, что я сделала не так?

Эверетт Л тихонько взял пульт и выключил звук телевизора.

— Это грех, но знаешь, иногда мне кажется, что лучше бы он умер. По крайней мере, я знала бы наверняка. Но думать, что его нет... был и вдруг не стало. Понимаешь, я не могу перестать надеяться. Нет ничего хуже надежды.

— Я знаю, что он жив, — сказал Эверетт Л.

— Твои слова да Богу в уши. Хотелось бы мне быть такой уверенной.

На самом деле он не знал наверняка. Шарлотта Вильерс рассказала ему все про Теджендру из этого мира: про то, как он изобрел Инфундибулум, как его похитили, как полицейские выставили его сына лжецом. Про то, как Теджендра оттолкнул сына из-под дула прыгольвера и вместо него перенесся в случайную Вселенную. Случайную — вот в чем суть. Миллионы миллионов случайностей подстерегали Теджендру в параллельных мирах. Миллионы миллионов случайностей могли погубить его. Но могли ведь и спасти!