— Так, значит остаемся здесь? — спросил я.

— Да, Вася, остаемся. Будем менять страну к лучшему.

— М-да, — почесал я переносицу, — остается только понять что для этой страны лучше.

— То есть?

— Миха, для себя я решил, что главное это не пустить к власти большевиков. А вот помогать ли царю с революцией или нет? Вот вопрос. Может лучше пускай случиться февральская революция, Николай отречется от престола, и пускай страной управляет временное правительство. А октябрьскую революцию загнобить на корню, не дать ей развернуться. Что здесь лучше, как думаешь?

— А может наоборот? — с сомнением проговорил Мишка. — Пусть случиться и февральская и октябрьская революция. Пусть большевики придут к власти. Но…! — он подчеркнул поднятием указательного пальца, — Но пусть большевики будут без Сталина, Ленина, Троцкого и всей остальной верхушки. Попробовать подмять их под себя.

— Это не реально, — возразил я ему. — Они тебя самого сожрут.

— Да, не реально, — согласился он. — Но что мне нравилось в коммунистическом строе так это всеобщее равенство. Никаких тебе дворян, мещан, купцов и крестьян. Никаких сословий — все перед законом равны. И социалка мне их нравилась.

— И никаких предпринимателей, — возразил я ему.

Он с сожалением со мной согласился.

— А может быть попробовать с Лениным договориться? Я где-то слышал, что большевики, прежде чем национализировать промышленность пытались договориться с собственниками по-хорошему. Но не получилось. Быть может, нам удастся с Лениным договориться по поводу частной собственности, а Сталина, Троцкого, Бухарина и всех остальных, кто будет мешать, нам просто грохнуть? Убедить его, что предприниматели это не есть зло в чистом виде, а вполне управляемый элемент в системе государства. Пусть они существуют наравне с государственными предприятиями. Пускай играют по правилам, установленным государством — платят налоги и трудовой кодекс соблюдают? Установить им за правило восьмичасовую работу, минимальную оплату труда, больничные листы и оплачиваемый отпуск. Как ты считаешь?

Это был вопрос! С Лениным нам еще предстоит столкнуться. Человек он непростой и, судя по тому, как он привлекает к себе массы, очень харизматичный. Как бы он сам нас под себя не подмял. А по поводу свержения царя… В нынешнее время ему все еще верили, ему еще доверяли и любили. Ожидали от него справедливых решений. Еще не было революции пятого года и его кровавого воскресенья, не было попа Гапона и не было повсеместных стачек. До этих событий еще пять лет и только тогда, начнет изменяться отношение простого народа к Императору. Потом будут уступки со стороны царской власти, утвердят нечто подобное конституции и созовут первую, а затем вторую и третью думы. Насколько я помню, дорвавшиеся до власти депутаты — вчерашние крестьяне и рабочие, вместо продуктивной работы принялись подрывать устои государства, разглагольствуя, принижая верховную власть, за что и была дважды распущена. И Николай не считал своим долгом прислушиваться к мнению думцев — он их презирал. А потом наступит первая мировая, которая подорвет экономику страны и вызовет еще одну революцию, с которой власти на этот раз не смогут справиться. Скинув царя, на первый план выйдет Временное правительство во главе с Керенским и оно, как и думцы первого и второго созывов будет скорее ломать прежние устои и принципы, чем строить и созидать новое и тем самым лишь усугублять ситуацию.

Мы с Мишкой несколько дней перебирали варианты, думали, что же будет лучше. И выходило, что отсутствие революции в семнадцатом году и будет лучшим выходом. По крайней мере, нам так виделось. Первую мировую нам не отменить, а вот февральскую революцию вполне можно было попробовать. Худой мир, как говорится, лучше доброй ссоры. Жаль, что в свое время мы не слишком усердно учились в школе и почти ничего о ней не знаем. Но и без этого наших знаний вполне хватит на то, чтобы всеми силами воспрепятствовать революционному движению. А для этого необходимо было прорваться во власть, и не просто во власть, а в ее «головной офис». А это было очень трудно. У нас не было ни чинов, ни имен, ни денег — одно лишь желание. Таким как мы путь туда пока закрыт, он появиться лишь после уступок царем в одна тысяча девятьсот пятом году. И к этому моменту нам нужно было подготовиться. К этому году у нас должны быть и большие деньги и доброе, гремящее по всей стране, имя. А для известного и громкого имени нам нужен пиар! Как это сделать? Для Михи, успешного бизнесмена начала двадцать первого века, сталкивавшегося по своей работе с белыми и не очень технологиями продвижения товара и услуг, это было не очень сложно. Буквально за несколько часов он разработал методику продвижения наших имен. И первое, что нам предстояло сделать — это сократить рабочее время на нашем заводе до божеских восьми часов при сохранении прежних заработков. И заказать громкую статью об этом в любом известном издании. Понятно, что производительность резко упадет и чтобы поддерживать нужные объемы, нам придется нанимать дополнительный персонал. А это расходы и не маленькие. Но… мы можем себе это позволить. Уже сейчас, когда в круглосуточной работе находятся четыре станка, чистый доход за неделю составлял от полутора тысяч рублей, а это очень и очень большие деньги. По местным меркам мы гребли деньгу лопатами.

В конце апреля в Санкт-Петербург приехал Мендельсон с супругой. Довольный, упитанный и загоревший, он светился лучезарной улыбкой и распространял вокруг себя ослепительное сияние напомаженных и подкрашенных усов. Ларисе полугодовое путешествие тоже пошло на пользу. Она слегка округлилась, набрала форму в груди и бедрах и теперь близко приблизилась к эталонам местной красоты. Яркая помада и румяны на лице, да экстравагантная шляпка на голове заставляли оборачиваться мужчин и желать скорейшего знакомства с очаровательной барышней.

По приезду Яков Андреевич Мендельсон сделал подробный отчет. Заявки на патенты были успешно поданы во всех более или менее значимых странах — в Германии, Австро-Венгрии, Великобритании, Франции, Дании, САСШ. После Штатов Мендельсон с супругой сделали значительный круг и завернули в Южную Америку, посетив с дружественным визитом Аргентину и Бразилию. А потом, пересекши Тихий океан, побывали в Японии, но, в отличие от других стран, получили там невнятный отказ. Просидев на островах почти полтора месяца, но так ничего и не добившись, они, отплыли сначала в Индию, а оттуда, через Суэцкий канал, в Лондон. А уж оттуда ближайшим пароходом и домой.

— Представляете, Михаил Дмитриевич, я им патент на регистрацию подаю, объясняю