С трудом подбирая слова и коверкая ударения, Зуденшельд отвечал по-русски же:

— Родной для меня язык норвежский, но едва ли вы…

Найденов тут же ответил по-норвежски:

— Я не блестяще владею этим языком, но…

— О! — удивленно прервал его Зуденшельд. — Вы излишне скромны. Отличное произношение! Даже трудно поверить, что вы… не норвежец.

— У нас слишком мало времени, — торопливо продолжал Найденов. — Заинтересованы ли вы в том, чтобы я оказался в руках финской полиции?

— Мне совершенно безразлично, от кого вы понесете заслуженное наказание.

— Перестаньте притворяться! — гневно сказал Найденов. — Все равно я вам не верю. Ваша задача — доставить меня в Германию…

— В Германию? — Зуденшельд рассмеялся. — Ну, нет! Добровольно вы меня туда не затащите. Перед вами уже не заключенный лагеря Дахау, а свободный сын норвежского народа. И если моему организму удастся справиться с последствиями отвратительного снадобья, которым вы угостили меня в вагоне, то…

— Послушайте, — перебил его Найденов, — от передачи меня финским властям гестапо так же мало выиграет, как если бы я вообще был на свободе. Советские власти сумеют доказать, что все происходящее — не что иное, как гнусная игра всей вашей шайки.

По мере того как он говорил, лицо Зуденшельда выражало все большее удивление. Он покачал головой:

— Вашей умелой игрой вы не убедите меня в том, что действовали не по указке гестапо. Никому, кроме черной команды, мои бумаги не были нужны.

Найденов чувствовал, что голова у него идет кругом. Подчиняясь желанию верить этому человеку, он сказал:

— У нас одинаково мало оснований верить друг другу. Идите к моей жене, ничего не бойтесь. Впрочем, вы ведь ничем и не рискуете на этом пароходе. Моя жена сумеет убедить вас в том, что советские граждане не занимаются грабежами в поездах.

Пересиливая слабость, Зуденшельд поднялся с кресла и сделал шаг к Найденову. Его глаза горели. Он хотел что-то сказать, но дверь распахнулась, и появился торжествующий Венсторп.

— Милости просим! — весело крикнул он с порога. — Клеточка готова.

Из-за спины Венсторпа выскочил его помощник Майерс и, схватив Найденова за короткую цепочку наручников, грубо дернул.

Прошло несколько часов с тех пор, как Найденов оказался в плену. Валя сделала попытку увидеть мужа, но добилась лишь того, что капитан изложил ей причину ареста. Она поняла, что это не простое недоразумение, а ловушка, подстроенная немцами, решившими сделать свое темное дело, — заполучить Найденова руками финнов, не навлекая подозрений на немецкие власти. Поняла она и то, как трудно, находясь здесь, на борту чужого парохода, распутать этот узел.

Решив уведомить о случившемся советских дипломатических представителей, Валя принялась за составление радиограммы. Несколько заполненных бланков уже лежали перед ней на столе, когда раздался осторожный стук в дверь. В каюту вошел пастор. Заметив, что он с трудом держится на ногах, Валя предложила ему кресло. Он некоторое время молчал, уронив голову на руки.

Валя терпеливо ждала. Наконец он поднял голову и негромко, но отчетливо сказал по-русски:

— Часть того, зачем ваш муж послал меня сюда, я уже узнал. — Он положил руку на только что написанные Валей телеграммы, адресованные советским послам в Германии, Дании, Швеции. — Мне достаточно этого доказательства: ваш муж не имеет отношения к нападению на меня.

Только тут Валя поняла, что перед ней — молчаливый спутник Найденова, гестаповец. Не сдерживая гнева, она крикнула:

— Вон!.. Сию же минуту вон!..

Зуденшельд не шевельнулся, только брови его строго сошлись.

— Мы еще не выяснили второго обстоятельства, о котором просил ваш муж, — спокойно сказал он, нагнулся и стал расшнуровывать свой высокий ботинок, — такие носят охотники. Не обращая внимания на удивление Вали, пастор разулся и запустил руку в голенище. Послышалось отчетливое щелканье, словно отскочила тугая пружина. Когда подошва вместе с каблуком свободно отделилась от ботинка, Зуденшельд достал из-под нее маленький резиновый бумажник. Из него он извлек несколько листков тончайшей шелковой бумаги.

— Вот за чем они охотились, — сказал он, глядя на Валю. — Я вынужден показать это, чтобы рассеять ваши подозрения. Между нами все должно быть ясно… Прочтите.

Он протянул ей один из листков. Не веря глазам, Валя перечла его дважды.

— Но ведь вы… не англичанин? — воскликнула она.

— Нет, — с улыбкой сказал пастор.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Видите ли, — пастор на секунду задумался, испытующе глядя на Валю, — если бы я был уверен…

— О, я умею молчать! — поняв его заминку, прошептала Валя.

Зуденшельд рискнул. Он и сам бы не мог сказать, почему доверился этой незнакомой русской женщине. С видом, который говорил, что он решил быть до конца откровенным, пастор указал Вале на кресло против себя.

— За мною охотились, — негромко начал он. — Очутившись в купе наедине с вашим мужем, я счел его за агента гестапо. У меня с этой бандой серьезные счеты. И когда я узнал, что этот агент последовал за мною на «Клариссу», то решил воспользоваться нейтральной почвой и попытаться отделаться от него. Хотя бы на время, нужное, чтобы ускользнуть из-под наблюдения немцев и выполнить возложенное на меня задание. Откровенность не входит в наши обычаи, но… на этот раз целесообразно нарушить обычай. В вас и в вашем муже я вижу союзников. За мною следят немцы. Это так же верно, как то, что мы с вами говорим. Может быть, вы поможете пустить их по ложному следу. Тем более что некоторым образом это касается и вас, русских…

— Каким образом?

— Мне, видите ли, нужно пробраться на один остров, занятый теперь немцами. По некоторым данным, они упрятали там вашего соотечественника, в судьбе которого мы так же заинтересованы, как и ваше правительство.

— Кто этот человек?

— Этого я вам сказать не могу. Скажу только, что это ученый, решающий одну очень важную военную проблему. Он похищен немцами. Мы совершенно, правда, случайно напали на его след и сможем оказать услугу вам, русским.

— Кто же это? — с тревожным предчувствием еще раз спросила Валя.

— Это тайна не принадлежит мне.

— Значит вы… едете на этот остров? Но… ведь он же, по вашим словам, занят немцами…

— Ну, это не такое уж большое препятствие, — с улыбкой сказал пастор.

— Но ведь Англия воюет с Германией, а у вас, вы говорите, английские бумаги?

— Конечно, если вы сейчас протелеграфируете немецким властям все, что узнаете от меня, мне едва ли удастся попасть куда-нибудь кроме как на тот свет. Но… если этого не случится, я надеюсь высадиться в Норвегии. Там друзья помогут мне найти дорогу на остров Туманов.