забраться ли на одну такую, чтобы прятаться в листве, пока весь мир начисто не забудет о нем. С петли, затянутой вокруг одной из дальних веток, свисала истрепанная веревка с доской на конце: давным-давно пришедшие в негодность детские качели. Подойдя, Джаспер крутанул расщепленное, сломанное сиденье. Когда мама была маленькой, не старше его самого, она тоже могла качаться на этих качелях.

Выпустив доску из пальцев, он задумался, что сделала бы с ним мама, получи она подобную записку. Она тоже наказывала его, конечно, — шлепала от души, но совсем иначе, чем сегодня это проделала мисс Бэбкок. Мама всякий раз теряла запал после двух-трех шлепков. Потом она сама выглядела так, будто ее отшлепали, и, кажется, переставала интересоваться, плачет ли он и вообще — дышит ли. Ему приходилось часами изображать веселье, прежде чем мама могла хотя бы улыбнуться. Стоило показаться улыбке, все становилось на свои места.

Вот только с дядей Лео и тетей Вельмой напускное веселье не сработает. Джаспер все еще не забыл того, как дядя наставил дробовик в голову своей любимой коровы. И даже глазом не моргнул, нажимая курок. А ведь корову он наверняка любил сильнее, чем беспутного, никчемного племянника.

Волоча ноги, Джаспер доплелся вдоль Харрис-роуд до поворота на проселочную дорогу, ведущую к неизбежной погибели. Уэйн остановил его прежде, чем Джаспер успел поставить ногу на ступеньку крыльца.

— Па сейчас в сарае, — шепнул он. — Иди, поговори с ним. Ма уже знает.

— Ты ей рассказал?

— Ага. Обычно у нее здорово получается сообщать дурные вести, а я хотел соломки тебе подстелить. Порой па способен… ну, он может еще сильнее разозлиться, если ляпнешь что-то не то.

— И что мне сказать?

— Ма говорит, он уже не в духе, потому что треклятый трактор все еще протекает. В общем, наберись духу и старайся не бубнить под нос. Не распускай нюни, не извиняйся. Просто расскажи ему напрямик, что ты натворил, и ничего не упусти. Если в той записке он прочтет что-то, чего ты ему не рассказывал, стегать будет вдвое сильнее.

Джаспер кивнул, но потом опустил глаза:

— Я не читал записки.

— Давай сюда, — Уэйн схватил листок и прочел вслух:

Уважаемые Леонард и Вельма Уильямс!

К сожалению, я вынуждена сообщить, что сегодня ваш племянник стал причиной серьезного нарушения школьной дисциплины. Пожалуйста, обсудите с Джаспером это происшествие, чтобы он смог продолжить у нас свое обучение.

Искренне Ваша,

Мисс Эллен Бэбкок

— Так что мне сказать? — спросил Джаспер. Мисс Бэбкок не обо всем написала.

— Расскажи ему все. Если о чем-то смолчишь, могу обещать: он как-нибудь разузнает, и поркой ты уже не отделаешься. Фермеры часто судачат о том о сем, да с него станется и в школу заглянуть.

Джаспер снова кивнул и развернулся к амбару. По какой-то кошмарной причине ему вспомнилась корова по имени Салли и ее душераздирающие крики. Даже во рту пересохло.

— Теперь только не струхни, — легонько толкнул локтем Уэйн. — Я запросто пережил самую худшую порку в своей жизни. Неделю не мог сидеть ровно, но пережил. Даже шрамов не осталось.

От этого признания Джасперу вовсе не полегчало. Какой-то внутренний механизм, не подчинявшийся его контролю, уже направил его в сторону сарая.

У ворот его встретили неумолимые запахи моторного масла, горячего металла и пота.

— Дядя Лео? — прошептал он паре рабочих ботинок, торчавших из-под трактора.

Ботинки даже не шелохнулись.

— П-прошу прощения? Дядя Лео? — произнес он чуть громче, приседая на корточки, чтобы увидеть дядю. Ходовую часть трактора подсвечивала стоявшая рядом керосиновая лампа. Это был целый перевернутый мир, состоящий из металлического лабиринта запутанных узлов.

— М-м-м? — дядя Лео отбросил в сторону глухо брякнувший кусок металла. — Протяни мне тот торцевой ключ.

Джаспер обыскал стоявший на полу ящик с инструментами. Торцевой ключ? Он подобрал нечто, что могло оказаться торцевым ключом, и вложил в дядину широкую замасленную ладонь.

— Черт тебя дери, парень! Это же разводной ключ, — выругался дядя, выбираясь из-под трактора. Его лицо было закапано маслом, а в глазах читалась досада. Он перебрал разные железные штуки в своем ящике, с лязгом отбрасывая ненужные. Джаспер всем телом ощущал, как они падают. Наконец дядя нашел, что искал, и ткнул инструмент ему под нос. — Вот. Этот торцевой. Теперь дошло?

Джаспер закивал, боясь вымолвить хоть слово.

С головы по пояс дядя вновь скрылся под трактором, унося с собой ключ. Пора уже все рассказать, понял Джаспер. Он не сможет просидеть тут весь день, оттягивая признание. Каждая секунда промедления грозила обернуться лишним ударом.

— Дядя Лео, сэр?

— Что там еще, Джаспер? — дядя Лео принялся что-то подкручивать. Весь трактор закачался из стороны в сторону.

Джаспер с трудом сглотнул.

— У меня тут… Я принес вам письмо от учительницы.

— Вот как? — перестал раскачиваться трактор. — И что в нем?

— Там говорится, сегодня я послужил… нарушил дисциплину.

Наступила долгая тишина. Дядя все еще сжимал ключ в кулаке, но до поры предпочитал оставаться под трактором.

— Я… ударил кое-кого, — голос Джаспера сник до шепота.

— Говори громче, парень! — прорычал дядя.

Уэйн советовал набраться духу. Джаспер выпрямил спину и сказал, ясно и громко:

— Я ударил кулаком другого ученика. На школьном дворе.

Дядя Лео не отвечал.

Выждав несколько секунд полнейшей агонии, Джаспер решил, что молчание не доведет до добра.

— Я совершил плохой поступок. Теперь я понимаю это, сэр.

По-прежнему ничего.

Джаспер ничего не смог поделать. Слезы хлынули сами собой.

— Мне очень жаль, что так получилось. Я больше не буду. Обещаю.

Целую минуту, не меньше, дядя Лео слушал всхлипы Джаспера, а потом вновь пустил в ход торцевой ключ. Кажется, трактор зашатался сильнее прежнего.

Джаспер был совсем растерян. Он просто сидел там, пытаясь взять себя в руки и вздрагивал всякий раз, стоило дяде шевельнуть ногой: ждал, что тот вынырнет из-под трактора и сорвет с себя ремень. Но дядя все продолжал работать.

Когда, вполне возможно, миновал уже целый час в ожидании, дядя Лео наконец вылез из-под трактора. И, похоже, был изрядно удивлен при виде сжавшегося у его ног мальчика.

— Ты еще тут?

Джаспер не шевелился, вконец оцепенев.

Его дядя поднялся на ноги и отряхнулся. Он убрал инструменты, вовсе не замечая племянника, съежившегося наподобие загнанной в угол мыши. Когда порядок в сарае был окончательно наведен, дядя погасил лампу и ушел.

Еще несколько минут Джаспер так и сидел во тьме, теряясь в догадках, что предпринять теперь. Записка по-прежнему зажата в руке. Он понял, что державшие ее пальцы совсем задеревенели. «Мне лучше остаться здесь? —