Азофель не ответил, только закрыл глаза и свернулся потуже.

— Почему ты не съел мою тень, Азофель? — спросил Бройдо. — Почему пощадил меня?

Рик оттащил Бройдо в сторону.

— Не трать на него сил, эльф. Он создание иного порядка. Он не отвечает перед нашими законами — ты же слышал его первые слова.

— Это сон безымянной владычицы… — Бройдо нахмурился, весьма взволнованный таким поворотом событий. — Для него мы всего лишь сновидения. Отобрать у нас жизнь — это не убийство, это всего лишь прием пищи.

— Такова горькая правда, — пробормотал кобольд. От потрясения мысли его понеслись галопом, и стихающие крики из деревни будто уносили кусочки разума. — Да, это не убийство — это всего лишь обмен. Лучезарный спас твой клан, и в уплату этот несчастный болотный клан оказался обречен.

— А ему хочется еще! — Бройдо оттолкнул Рика в сторону и заорал Азофелю: — Ешь тень деревьев. Ешь зверей. Эльфов не ешь!

Азофель не ответил — он опять стал ко всему безразличен. Рик собрал разорванный мох с ближайших сучьев и стал мастерить одеяло для увеличившегося существа.

— Бройдо, подойди и понеси его. Нельзя медлить, когда гномы тут спят повсюду.

— Я его не понесу, — резко ответил Бройдо.

Азофель открыл глаза. Не сказав ни слова, он ловко поднялся на ноги. Серая щетина появилась на лысине, и рой болотных мушек и звонцов окружил его голову ореолом.

Рик Старый предложил ему руку, и Лучезарный оперся на нее весом пера. Кобольд и его измочаленный страж пошли дальше своим путем через Край Мира, сопровождаемые Бройдо и преследуемые воплями ужаса из деревни.

Павшее королевство Арвар Одола расцвело в джунглях Илвра. Только одна дорога соединяла его с остальной частью Ирта, но крошечное царство процветало даже лучше многих городов покрупнее, таких, как шумная торговая столица Драймарч или даже гордящийся своими промышленными террасами Заксар. А вышло так потому, что далекий рухнувший город служил резиденцией самому сильному волхву под Извечной Звездой, пришельцу с Темного Берега Риису Моргану.

Он спокойно жил в уютном особняке на холме над песчаными реками Казу. Невдалеке высился Арвар Одол. Его руины превратились из горы щебня в высотный город со шпилями в лесах и ярусами вокруг них. Стройные пальмы тянулись вдоль широких бульваров, шпалеры цветущих лоз красовались над лабиринтом улиц и извилистых переулков.

Волхв использовал свою мощь для превращения кучи обломков в прекрасный зеленый город, слегка напоминавший приплюснутую пирамиду. Если бы он мог, то воскресил бы и мертвых, но его волшебство распространялось лишь на неживые вещества Светлых Миров.

А за пятьсот дней до того Арвар Одол был летающим королевством. Он кружил над облаками, путешествуя среди доминионов Ирта, способный плыть туда, где бойко шла торговля и куда велел его правитель, маркграф Кеон. А потом появился Властелин Тьмы…

Единственная дорога, которую построил Риис, соединяла место падения города в джунглях с Моодруном, небесным портом севера. Все товары и путешественники, направляющиеся в Арвар Одол, ехали по этой дороге, потому что небесной пристани в упавшем королевстве не было. Ни дирижабли, ни любой конструкции летающие корабли не допускались в небо над Илвром. Раз сам город лишился своего места в небе, не было его и для приходящих в это царство.

Вдоль обочин долгой дороги через джунгли построили остановки для отдыха, где была увековечена мрачная история вторжения Властелина Тьмы и падения Арвар Одола. В садах скульптур взору зрителей представали статуи змеедемонов — безопасные изображения чудовищ, терзавших Ирт. Сейчас, всего через сто с лишним дней от поражения Властелина Тьмы и его демонов, воспоминания были живы, и мало было посетителей в садах скульптур и музеях. Но Риис знал, что со временем людям снова понадобится увидеть шкуры рептилий, против когтей и клыков которых бессилен был Чарм.

Он строил на будущее. Риис чувствовал свою ответственность за то, что случилось на Ирте, когда его разоряли змеедемоны. Это он случайно оставил открытой Дверь в Воздухе, портал к Темному Берегу, который указал ему чародей Кавал. Будь он поскромнее, он остался бы на Темном Берегу, и не было бы бойни, погубившей столько невинных.

А он отправился на Ирт, ища погибшую душу Лары. В своем стремлении отыскать ее он оставил открытым путь для змеедемонов. Лара исчезла — ее убитый призрак ушел в тайну Извечной Звезды. Риис так и не нашел ее. Но он открыл невероятную силу волшебства, которая пришла к нему в полном Чарма свете Светлого Берега. Этой силой он помог уничтожить зло, принесенное им с собой. После этого мрачного триумфа он все дни свои посвятил исправлению последствий своего фатального пришествия.

Не ведая Безымянных, Риис переделал мир вокруг себя согласно своим представлениям о красоте. Он считал свою работу благородной, полностью противоположной зверскому волшебству Властелина Тьмы. Под его настойчивым заклинанием голая почва песчаных рек Казу выгнулась темными буграми и выпустила пустынные деревья, толстые как земляные груши. Он стоял под ними и глядел на белый дом, где жил. По его прихоти желтая черепичная крыша вдруг стала синей.

Из дома донесся юный смех, и в круглой двери появилась гибкая и ловкая фигурка маркграфини.

— Ты балуешься, как ребенок! — Она была одета в куртку с амулетами поверх комбинезона, заправленного в зашнурованные накрест ботинки. Волосы с широкого веснушчатого лица были убраны в узел на голове. — За этим ты и поселился так далеко от города — играть в свои перемены, когда тебя никто не видит?

Они поцеловались и засмеялись оба. За те сто дней, что они были любовниками, Риис снова помолодел. Тысячи мертвецов все еще преследовали его мысли: жертвы, брошенные на милость Властелина Тьмы, кровавая добыча змеедемонов — но когда он был с Джиоти, все это казалось лишь дурным сном.

Никто из них не думал, что поступает неправильно. Женщина с Ирта и мужчина с Темного Берега видели лишь общее у себя — что они люди. Чарм и волшебство Рииса помогли Джиоти справиться с опустошением ее жизни после Властелина Тьмы. Потом она предпочитала быть с Риисом без амулетов и без его блестящей силы — просто они узнавали друг друга как людей с двух дальних берегов человечества.

Риис же был полностью поглощен своим волшебством. Позже он сам изумится своей глупости. Но в то время свое умение силой воли придавать материи форму он не считал чем-то ужасным. Это была мечта человека — победа разума над материей. Он достиг этой грани людских надежд.

По его приказу на дрожащих деревьях распускались цветы, облака составлялись в слова, фонтаны били из песка пустыни. И все же он знал, что он не бог. Память о Властелине Тьмы, о собственной вине за столь много смертей внушали скромность. Сады скульптур и музеи жестокости вдоль дороги были постоянным напоминанием для него — и он никогда не забывал, что его сила не более чем сила смертного. Но ему приходилось наведываться в сады и музеи.